— Проселками то не води! Умаешь и себя и кругъ.
— Валяй на прямки, дѣдусь, что кружить-то по пусту!
— Не спѣши, люди православные… Не смазамшись, на дорогѣ сядешь… А безъ пути на прямки скакать, такъ невѣдомо куда прискачешь и придется тебѣ прохожаго человѣка опрашивать: куда-де занесла меня нелегкая и какъ званье мѣсту? И осмѣютъ люди!.. Коня-де умаялъ, а куда прискакалъ не вѣдаетъ.
— Невременное дѣло теперь смѣхоту заводить!
— Не гнѣвитесь, атаманы. Къ тому я о годахъ помянулъ своихъ, чтобъ свѣдали молодцы, сколь многое довелося мнѣ видѣть на вѣку моемъ. Вѣдомо вамъ, что совершилъ я многiе походы. Еще при царѣ бѣломъ Ѳеодорѣ наряжалъ я службу подъ Чигиринъ, будучи еще выросткомъ, и помнится билися мы люто съ туркой; бояринъ Ромодановскiй велъ насъ и двѣ рати разбили и весь край тотъ въ пустоту привели. И въ полтавскомъ побоищѣ по своей охотѣ и безъ наряду былъ я, дѣтушки, и получилъ самоличное спасибо отъ великаго императора Петра Алексѣевича, за то, что когда клюнулъ землю свейскiй то королевичъ, то я изъ первыхъ наскочилъ полонять его. Такъ вотъ, молодцы, уходился я гораздо и разума немало пособралъ, и смогу я нынѣ точно отвѣтствовать Чумаковой рѣчи, безъ урону чести моей… Вѣрно сказывалъ онъ объ старомъ житьѣ атаманства Яицкаго… Время, подлинно, устрашенной доблести! Но къ тому я рѣчь сведу, что времена тѣ не вернешь, да и не гоже вертать ихъ.
— Почто не гоже? Поясни! быстро отозвался Чумаковъ.
— Малоль-ль чтò бывало въ старину… Во всѣ то вѣки свои порядки… Мните вы себя равными дѣдамъ силой и крѣпостью. Ой, молодцы, истинно сказываю: никакого подобiя нѣтъ. Нонѣ на прикладъ возьмемъ, чуть малая стужа, морозится казакъ, лупится казачья личина, якобы тыква она; захватитъ кого буранъ въ степи и поминай его въ молитвѣ упокоеньемъ… А моего, вотъ, родителя, царство ему небесное, застигъ пѣшаго буранъ за полъ-ста верстъ отъ дому. Забился онъ подъ великiй сугробъ, улегся теплехонько и вздремнулъ лихо, отъ сумерекъ и до сумерекъ. Вылѣзъ и пришелъ домой. А гляньте-ко тоже на кладбище, велико ли число могилецъ дѣдовыхъ, отцевыхъ, да и своихъ… Дѣдовыхъ совсѣмъ мало, отцевыхъ болѣ, а вашинскихъ тьма тьмущая. А почто… скажите?
— Скажи самъ… Чего опрашивать-то?
— У дѣдовъ про обычай было сказывать: пошелъ кувшинъ по водичку, тамъ ему и натычка… Почалъ выростокъ въ татарву бѣгать, тамъ ему дѣдушкой и остаться. И подлинно помянешь вотъ хоть бы моихъ кумовъ: Пéтра косой — въ Хивѣ загибъ, Наумъ съ Андрюхой на Каспiи остались рыбу кормить, изъ Степана кайсаки несказанное сотворили. Да и многое множество иныхъ дѣдовъ, кои воинскую смерть получили въ предѣлахъ далекихъ…
— А дѣдушка Стратилатъ почто же уберегся? У храма лечь хочетъ! усмѣхнулся Чумаковъ, а за нимъ фыркнули нѣсколько ближайшихъ казаковъ.
— А пото, молодецъ — обернулся къ нему Стратилатъ — чтобъ предъ кончиной своей отъ худаго малоумныхъ внучатъ отвести, да чтобъ въ иныя медовыя рѣчи на сполохѣ дегтя накласть, не во гнѣвъ будь сказано твоей чести.
И Стратилатъ, усмѣхаясь, поклонился Чумакову въ поясъ.
Громкiй хохотъ прiободрилъ его и онъ продолжалъ.
— Сказываю я, много перемѣнчивъ свѣтъ. Полагаете вы тѣже ханы нынѣ и тѣже полки ихнiе. Нѣтъ, дѣтушки. Ханы нынѣ тоже дурачество свое бросили, тоже ума набрались и полчища ихнiя и безчисленнѣе и оружены инако. У нихъ, поди, и пушки есть не хуже государственныхъ. Истинно сказывалъ вамъ Чумаковъ и объ дружествѣ съ царями московскими; подлинно посланцы наши ѣзжали съ подарками и казну возили, да опять, дѣтушки, перемѣнилися порядки. У царицы Катерины своей казны много и ей нѣтъ нужды въ вашихъ алтынахъ яицкихъ, и подобаетъ ей содержать молодцевъ-атамановъ въ смиреньи, потому что состоитъ она, матушка, нынѣ въ уговорѣ съ ханами и хивинскими и иными, и не можно ей попустить васъ разбойничать въ ихъ предѣлахъ… И времена, дѣтушки, другiя, и казаки яицкie не тѣ нынѣ! И вотъ сказываю я вамъ: безумiя Богу не давайте и на времена нонѣшнiя не ропщите.
— Что-жъ хороши новые-то порядки?
— Что отняли у васъ расправу-то круговую? Поводка сiя добрая, да вотъ что, дѣтушки, кругъ-то вашинской не подобенъ дѣдову. Мы живали въ несравненномъ съ вами согласiи, судили и рядили безъ ехидства… А нонѣ собери кругъ, онъ тебя почище московской волокиты изволочить!
