Его эмоциональный взрыв будет тихим, незаметным, но разрушительным. Мэл не станет кричать, не будет рвать и метать, он сделает кое-что похуже: просто встанет и уйдет. Никому ничего не скажет, встанет, выйдет на улицу и усядется в машину, ожидая, чтобы я присоединилась к нему. Он так уже поступал пару раз, и я не выдержу, если Мэл опять поведет себя так. Из-за этих сцен люди думали, что мой муж — грубиян, который не умеет соблюдать приличия. Мои друзья беспокоились, что когда-нибудь, возможно, Мэл причинит мне боль. Физически.
Он никогда так не поступит. Я знаю это наверняка. Вот только этого не знает никто за столом.
— Ты не ответила на вопрос, Стефи, дорогая. Когда мы услышим топот ножек Вакена-младшего? — не отставал Винс. — Сколько нам еще ждать?
Все уставились на меня. Даже те, кто раньше стыдливо прятал глаза.
Я была знакома с большинством из присутствующих лет с восемнадцати-девятнадцати, но мы никогда не были близки. Причина, по которой мы так хорошо ладили все эти годы, в том, что наша дружба была весьма поверхностной. Нам нравилось проводить время вместе, но я не стала бы звонить кому-то из этой компании, если бы у меня возникли серьезные проблемы. Да, я рассказала бы им, но только после того, как кризис уже миновал. А во время кризиса, когда кому-то пришлось бы помогать мне и поддерживать меня… Никогда.
Я открыла рот, намереваясь сказать, что мы не собираемся заводить детей. Я хотела произнести эту фразу с нажимом, чтобы заткнуть Винса и дать остальным понять, что этот допрос нужно прекратить.
— Когда вы услышите топот ножек Вакена-младшего? Да когда захотите, — ответил Мэл. — У меня уже есть ребенок.
Все за столом резко повернулись к нему, кто-то охнул. Я почувствовала, как в душе у меня что-то оборвалось. Пожалуй, я была изумлена больше остальных, ведь я никогда не думала, что Мэл такое скажет.
— Сын, — продолжил мой муж, словно не замечая, какое впечатление он производит на окружающих.
Даже Винс, наш вечный насмешник Винс, и тот молчал.
— Ребенок от твоей бывшей девушки? — К Кэрол первой вернулся дар речи.
Было видно, что она шокирована его заявлением. Кэрол откинула прядь каштановых волос со лба и уставилась на Мэла, ожидая ответа. В комнате воцарилось мучительное молчание.
«Солги! — мысленно взмолилась я. — Пожалуйста, солги! Солги ради меня».
— Ему скоро исполнится восемь лет, — продолжил Мэл. — Его зовут Лео. Если вас так уж интересует этот вопрос, то у него черные волосы и карие глаза. Ему нравится Зеленый, супергерой из Младшей Лиги Героев, и он обожает играть в «Звездные войны» на приставке.
Это что, гордость в его голосе? Гордость. Мэл не рассказывал мне таких подробностей, и мы же с ним договаривались… А теперь он выдает нашу тайну друзьям. С гордостью.
Все разом повернулись ко мне. Теперь в их глазах читался настоящий ужас. Муж изменил мне, обрюхатил постороннюю женщину, да еще и столь спокойно рассказывает об этом. Даже Фрэнки смогла собрать свой жалкий умишко в кучу и сосредоточиться. Ее глаза расширились от любопытства, она переводила взгляд с меня на Мэла, будто не могла решить, на кого нужно пялиться.
Я взяла себя в руки, сделала пару глубоких вдохов.
— Все не так просто, как говорит Мэл. — Нужно было уменьшить нанесенный ущерб. — Кое-кто очень близкий нам отчаянно хотел завести ребенка. Это было так трогательно. Мэл очень любил эту девушку, настолько, что готов был сделать для нее все, что угодно. И он согласился стать отцом ее ребенка. — Это была правда.
Мэл смотрел на меня, и его взгляд взрезал мою душу, рубил меня на мелкие кусочки, наказывал за то, что я лгу, говоря правду.
— Ты все еще видишься с матерью и ребенком? — спросила Фрэнки.
Фрэнки, которая обычно лишь мечтательно улыбалась на наших вечеринках, улыбалась и накручивала прядь волос на палец, думая о чем-то своем, сейчас настолько заинтересовалась происходящим, что даже начала задавать вопросы.
Я чувствовала взгляд Мэла кожей, но сама не смотрела на него. Он хотел узнать, как я справлюсь с этим вопросом. И в его взгляде был упрек. Он обвинял меня. Мы оба знали, что я виновата. Конечно, я виновата.
