О боге он однажды имел откровенную беседу с Ольденбургом. Это было в Рейнсбурге в 1661 году. И сейчас, через четырнадцать лет, он снова готов еще и еще раз заявить, что о боге и природе он придерживается мнения "весьма отличного от того мнения, которое обыкновенно защищается новейшими христианами". Новейшие! Они такие же невежды и консерваторы, как и христиане средневековья. Они над природой воздвигнули бога, вымышленную силу, которая якобы правит миром. Для Спинозы же существует только одна природа и ничего сверхъестественного нет и быть не может.
О чудесах. Кто всерьез их принимает, тот поддерживает и распространяет невежество. "Чудеса и невежество, - разъясняет Спиноза ученому секретарю Лондонской академии наук, - я взял как равнозначащие понятия потому, что те, которые пытаются обосновать существование бога и религию на чудесах, хотят доказать одну темную вещь посредством другой, которая еще более темная". Наконец о воскресении и вознесении Христа. Достаточно только подумать о неумолимых законах природы, чтобы отвернуться от этой евангельской легенды. "Структура человеческого тела, - подсказывает Спиноза Ольденбургу, - сдерживается в надлежащих границах только давлением воздуха", О каком вознесении и воскресении может идти речь? Абсурд! И еще. Весьма важное обобщение, мимоходом сделанное Спинозой. "Материя везде одна и та же", - пишет он Ольденбургу. Отсюда вывод: все подчиняется законам материи. Искупление Христа - вымысел. Если же, говорит Спиноза Ольденбургу, богословы учат, "что бог принял человеческую природу, то я открыто и ясно заметил 1, что мне неизвестно, что они этим хотят сказать. Более того, сказать по правде, мне кажется, что они говорят не менее нелепо, чем если бы кто-либо сказал мне, что круг принял природу квадрата".
1 Спиноза имеет в виду первую главу "Богословско-политического трактата", в которой сказано: "...я совершенно не говорю о том, что утверждают о Христе некоторые церкви; но я и не отрицаю этого, ибо я охотно признаюсь в том, что я этого не понимаю".
Таков ответ Спинозы на вопросы и советы своего лондонского корреспондента. "Понравится ли это христианам, которых Вы знаете, - с юмором добавляет философ, - об этом Вы сможете лучше судить сами".
Спиноза в вопросах мировоззрения ни на какие уступки не шел. И другу и недругу он давал резкий отпор, когда дело касалось его философских принципов, его идей, которые постоянно жили честной, ясной и полной жизнью.
ДВА МИРОВОЗЗРЕНИЯ - ДВЕ ЭПОХИ
При наличии общей атмосферы отчуждения в жизни Спинозы гаагский период оказался наименее тяжелым. В столице Голландии творческие силы философа получили полное и богатое выражение. Здесь он стал как бы фокусом научной мысли второй половины XVII столетия. Он в центре, и все к нему движется. "Образованные путешественники, - свидетельствует Лукас, - специально приезжали в Гаагу, чтобы собственными глазами увидеть Спинозу. Если это кому-либо из них не удавалось, то он считал, что его путешествие не достигло цели".
"Ниспровергатель богов", как именовали Спинозу в кругах европейских ученых, оставлял глубокое и незабываемое впечатление. Кое-кому приходилось заигрывать с атеизмом для того, чтобы расположить к себе великого мыслителя. Так, на Павильонсграхте в 1675 году появился французский поэт Хенукс (Henoux) и представился Спинозе "атеистом и ученым". Таких писателей было немало. Никакого следа в жизни Спинозы они не оставили. Но навещали философа и такие, которые сделались большими друзьями и искренними последователями спинозизма. К ним в первую очередь следует отнести упомянутых Чирнгауса и Шуллера. Спиноза полюбил их крепкой любовью одинокой души и был с ними откровенен. Им была продиктована "Этика", основные положения которой они полностью приняли и активно пропагандировали.
Среди гаагских "образованных туристов" был и Лейбниц. Лейбниц вызывал в Спинозе смешанные чувства: недоверие и любопытство, жажду познания новой личности и ощущение неизведанного, настороженность и готовность помочь разобраться в современных достижениях науки и философии.
