Где, в какой стране, называющей себя цивилизованной, возможно подобное? Где еще люди с детской доверчивостью десятилетиями способны были выслушивать аргумент для идиотов, если речь шла об Америке — "А у них зато негров линчуют!" Или же — "А у них зато хлеб невкусный и все овощи морожеными продаются!" Но подлинные-то чудеса с чертовщиной и запредельностью происходят у нас!
Но, может быть, нынче проектанты и их хозяева-аппаратчики заторопились строить жилье не для рабочей скотинки, а для человека? Насколько мне известно, сов- и парт- и профзнать по-прежнему "отстегивает" у государства жилые аппартаменты с двумя туалетами и холлами, где можно заниматься утренней пробежкой… Ну, а те, кто "внизу", для кого, вроде, и перестройка затеяна?
Раскрываю "Аргументы и факты". Читаю письмо О. Куркиной из города Фролово, Волгоградской области, под названием "Жизнь в конуре".
«Существуют ли у нас в стране нормы ограничения и вообще контроль при выборе проекта для строительства жилых многоквартирных домов? Ведь дома, которые сдаются в нашем городе, — насмешка над людьми.
В ванной комнате не разместишь стиральную машину, на кухне — холодильник, не предусмотрено хранение пылесоса и других бытовых приборов. Для кого промышленность выпускает кухонные гарнитуры? Для редких счастливчиков, которые добились квартиры в доме с улучшенной планировкой? Но такие дома строят очень редко, и то богатые организации, предприятия — для избранных, в наших же квартирах нет ни кладовок, ни подвалов.
Рождение детей в таких домах противопоказано. С детской коляской на 3 — 5-й этажи подняться — пытка. Слышимость же превосходит все ожидания. Я несколько лет жила в квартире такого дома. В таких домах живут все мои знакомые. В этом году мне пообещали квартиру в строящемся доме. Я не утерпела, пошла смотреть. Каково же было мое разочарование! Проект этого дома ничуть не лучше тех домов, которые строились 20–25 лет назад. В прихожей — двое не разойдутся. Кухня — один стол поместится, и все. Ни антресолей, ни встроенного шкафа — ничего. Я не знаю, радоваться мне такой квартире с двумя смежными комнатами или нет. Мы скоро войдем в третье тысячелетие. Новую квартиру мне больше не дадут, значит, мне всю жизнь с семьей ютиться в этой конуре. Кому же мне “спасибо“ сказать?»
Что еще можно добавить? Разве мало слов лилось и льется на тему, что в будущем-де все у нас будет хорошо, отлично, просто великолепно? Да только жизнь человеческая имеет обыкновение обрываться раньше, чем зацветут на земле райские кущи. Сколько же нынче пылится по подвалам ведомств и контор всякого рода атрибутики, а среди прочего "сора” истории и знаменитые призывы "Сдадим досрочно!", "Верной дорогой идете, товарищи!", "Пятилетку в четыре года!".
Кстати, вы, может быть, думаете, что эти призывы и их последствия миновали хотя бы морг? Да ни в коем случае!
Лет пятнадцать назад умерла довольно популярная писательница. Родные попросили меня, чтобы похороны прошли в воскресенье.
Я отправился в морг при больнице и договорился с санитарами. Они обещали мне, что называется, "приготовить" покойницу к нужному часу. Родные усопшей вручили мне сверток с одеждой, я передал его служителям…
Наконец, в воскресенье утром, в точно назначенный час наш автобус-катафалк подъехал к моргу. В полной уверенности, что все сделано, как надо, я не стал заходить первым. Вообще, признаюсь, стараюсь в лица покойных не глядеть — трудно, такая угнетающая душу череда…
Первым направился в морг кто-то из близких покойной, спустя минуту вышел и поторопил нас. Мы вошли в это, как обычно, крайне убогое, невзрачное, обшарпанное, тускло освещенное помещение… Родные и близкие покойной прижимали к груди букеты цветов… скорбные, заплаканные лица… тихая, осторожная поступь… Но едва все они приблизились к гробу, где лежала покойная, — началось что-то невероятное. Первой, рассыпав цветы, упала в обморок дочь писательницы, а следом — рухнул сын и все остальные…
Еще даже не представляя себе, в чем причина случившегося, я закричал: "Нашатырь!" В моем мозгу пронеслось скорбновосхищенное: "Вот ведь какая бывает любовь!"
