В 8.30 в кабинет заглянул прапорщик — сотрудник обслуживающего персонала резиденции, пригласил на завтрак. Пришлось подчиниться, хотя есть совсем не хотелось. Но… надо! Кое-как проглотив порцию манной каши, запив ее свежим, доставляемым из соседнего села козьим молоком, начальник секретного отдела вернулся в кабинет. И только тогда, устроившись у окна, с удовольствием выкурил первую за сегодняшний день сигарету.
Он гасил окурок, когда телефон внутренней связи разорвал тишину кабинета пронзительной трелью. И кто только додумался установить здесь эти черные, казенные аппараты, неизмененные атрибуты чиновничьих кабинетов годов эдак семидесятых прошлого столетия? Неужели нельзя поменять их на современные модели? Уж слишком они контрастировали с новейшей спутниковой связью. Надо как-нибудь заняться этим! Впрочем, подобное обещание он давал себе каждый раз, прибывая сюда, но до сих пор так ничего и не предпринял. Стоило покинуть резиденцию, и Луганский напрочь забывал об интерьере кабинета в особняке на берегу озера.
Поморщившись, он снял трубку, представившись:
— Слушаю, полковник Луганский!
— Прапорщик Крылов, дежурный по контрольно-пропускному пункту! Прибыл майор Пашин!
— Добро! Пропусти его!
— Есть!
Луганский, положив трубку на рычаги, вновь подошел к окну. На этот раз не к тому, с видом на озеро, а к боковому, выходящему во двор резиденции, откуда хорошо просматривались центральные ворота и подъезд к служебному зданию. Зданию, внешним видом больше напоминавшему средневековый европейский замок. Полковник видел, как у КПП отошла в сторону массивная бронированная плита, закрывающая въезд на территорию, и на аллее появились «Жигули» седьмой модели. А вскоре в дверь кабинета постучали:
— Разрешите?
— Разрешаю!
В помещение вошел стройный молодой мужчина, все во внешнем виде которого указывало на его принадлежность к военной службе. Даже гражданский костюм — строгая, тщательно подогнанная темно-синяя «тройка» — сидел на нем как-то особенно. Как и темная сорочка, и галстук, и до блеска начищенные черные полуботинки.
Вошедший поздоровался:
— Здравия желаю, Борис Ефимович!
— Здравствуй, Гриша! Как дела? Как сам? Как группа?
Майор Пашин улыбнулся кончиками губ:
— Мне так же ответить по-восточному? Традиционно и лживо?
— Зачем же? Скажи, как есть! Мне по штату положено знать ответы на заданные вопросы.
Пашин прошел к столу, ответив:
— Все нормально, товарищ полковник! В пять утра провели запланированные практические занятия.
— Тема?
— Захват главаря мобильной преступной группы в сельском населенном пункте с уничтожением боевого сопровождения!
— Результат?
— Группа справилась с поставленной учебной задачей! Курить разрешите?
— Кури и присаживайся! Разговор нам предстоит серьезный.
Майор занял привычное место за столом совещаний, пододвинув к себе пепельницу. Широкую, хрустальную.
Полковник открыл сейф, достал из него карту, расстелил перед командиром группы. Присел напротив:
— Значит, так, Гриша! Перейдем к тому, ради чего я и вызвал тебя. Ну, то, что группе вскоре придется выполнять боевую задачу, ты уже понял. Вижу по глазам, что понял. Задачу, прямо скажу, непростую. Но конкретно о ней позднее. Сначала доведу до тебя общую обстановку, сложившуюся на данный момент на оси Афганистан — Чечня и вынуждающую нас к принятию активных контрмер.
Полковник удобнее устроился в кресле и начал монолог, суть которого сводилась к следующему.
Агент, в свое время успешно внедренный в руководство группировки Гульбеддина Гурбани «Разъяренные волки», базирующейся на северо-западе Афганистана и являющейся частью террористической организации «Лошкар-э-Тайба», сообщил, что 14-го числа этого месяца Гурбани перебросит в Чечню крупную сумму наличной валюты. Деньги предназначаются известному полевому командиру Шамсету Батаеву для организации и проведения широкомасштабных терактов в центре России, в том числе в Москве и Санкт-Петербурге. Договоренность о финансовой помощи была достигнута в ходе личной встречи Батаева и Гурбани, состоявшейся 18 июля сего года в местечке Карух, что недалеко от Герата.
