Думаю, папины гены тоже должны помочь – мне передалось отцовское умение ладить с компами, «железо» его слушалось. А у меня вдобавок и память феноменальная, хоть в цирке фокусы показывай.
Если я что-то и забываю, то лишь по своему желанию, усилием воли. Просто, чтобы не засорять мозг лишней информацией. Могу прочесть книгу – и запомнить ее наизусть, от корки до корки.
В работе мне это здорово помогало – я никогда не держал под рукой кучу справочников и рулоны чертежей, всё хранилось в моей голове.
– Ну, ладно, профи, – решительно сказал я самому себе, прерывая старческие рефлексии, – пора и делами заняться. Домашними!
И затеял стирку. Вещей у меня немного, я даже перестарался малость – сунул в жадный зев стиралки чуть ли не всё мое «приданое».
Повертевшись под душем, я потом долго искал, чем же мне прикрыть наготу, пока не обнаружил мятые пижамные штаны, месяц назад забытые в дорожной сумке. Подсмыкнув их, прошаркал в тапках на балкон, где сохла рубашка, постиранная с вечера. Принарядился.
Как оказалось, вовремя.
В дверь деликатно постучали, и я двинулся открывать, на ходу застегивая рубашку.
– Да-да!
Нарисовалась Наташа Томина. Грива каштановых волос, подсвеченная яркой лампой с площадки, заиграла медью и золотом. Ослепительно улыбнувшись, девушка спросила:
– Можно?
– Вам можно все, – ответил бархатным голосом.
Томина вошла, обиженно выпячивая нижнюю губку.
– Опять на «вы»?
– Больше не буду! – покаялся я, одновременно пробегая глазами по ладной девичьей фигурке, которую короткий халатик скрывал весьма посредственно.
– Ну, ла-адно, – важно протянула Наташа. – Я пришла знаешь зачем?
– Не-а.
– Хочу пригласить тебя в гости! – выпалила Томина.
Я закряхтел, проводя ладонями по неглаженой рубашке.
– Боюсь, мой костюм не совсем подходит для визитов…
– Да мы по-домашнему, в дезабилье! – замахала Наташа руками. – Чайку попьем, поболтаем.
– А с меня тогда что? – спросил я, взбодрившись.
– А я у тебя вчера бутылку тоника видела… – затянула девушка.
– «Швепс»?
– Ага! У нас еще «Чинзано» осталось немного, с прошлого раза, а мы его чистым не пьем – с тоником вкуснее.
– Принесу обязательно, – твердо пообещал я.
– Так пойдем!
– Сейчас? – замешкался я.
– А чего ждать? Время идет, молодость проходит! – рассмеялась Наталья.
– Ну, вам… м-м… тебе еще рано об этом сокрушаться.
– Ты умеешь говорить комплименты, – улыбнулась девушка.
– Комплимент – это когда восхищаешься стройностью толстушки, – парирую я. – Мне куда приятней говорить правду. Скажешь красивой девушке, что она хороша – и самому приятно, и красавишне. Сейчас я захвачу тоник.
Достав пластиковую бутылку из холодильника, отправился в гости, чувствуя суетливость в мыслях. Да и трудно ожидать от человека постного смирения, когда чуть впереди цокают каблучки, а круглая попка вся такая вёрткая…
– Как Лена? – спросил я, чтобы отвлечься.
– А всё уже! – оживленно ответила Томина. – Горло не болит, и вообще… Только синяки не сошли еще.
– Это скоро пройдет.
Наташа пропустила меня в прихожую и крикнула:
– Ленка, мы пришли!
У девушек было чистенько, опрятно – и уютно. Никаких особых ухищрений – просто цветок на подоконнике, картина на стене, оригинальный половичок – и местожительство превратилось в дом, куда тянет вернуться.
Лена Рожкова вышла нас встречать. Она тоже упаковалась в цветастый халатик, только не такой, как у Наташи, застегнутый на пуговицы, а в запашной, туго перетянутый поясом. Девушка ласково улыбнулась мне и отобрала бутылку с тоником.
– Прошу к столу! Сегодня мы будем праздновать… – начала Лена, тут же напуская таинственности: – Ну-у… Наташка в курсе, а тебе я потом скажу.
– Заинтригован, – сказал я, проходя в комнату.
Девчонки особо не мудрили, да и средств на кулинарные изыски у них точно не было. Так, сварганили шарлотку да нарезали колбаски, сырку, даже на ветчинку разорились. И еще баночку корнишонов откупорили.
– Чем богаты! – пропела Наташа, торжественно выставляя на стол ополовиненный сосуд с цветастой наклейкой «Cinzano». – Твой ход, Миша.
Я кивнул и разлил розовый вермут по рюмкам – все три представляли разные сервизы.
