Косолапов помнил свой первый разговор с Сусловым. Михаил Суслов – пожилой, высоченный, одетый в старый, видавший виды костюм говорил короткими, странными фразами – казалось, он экономит каждое слово. Причем чувствовалось, что все слова как из партийной агитки, и это был скорее не разговор, а митинг с одним человеком и непонятно было, верит сам Суслов в лозунги, которые произносит – или нет? Разговор с главным идеологом партии оставил у Косолапова очень тяжелое впечатление. При том – Суслова опасался сам Брежнев, хотя и говорить о том, что Суслов был теневым генсеком не стоит – Брежнев, человек властный, такого бы не потерпел. Просто Брежнев не вникал в вопросы идеологии совсем, оставив ее на откуп Суслову и подписывая все что он скажет.
Сам Косолапов был сталинцем, человеком твердой и истинной веры, и за годы работы на самом верху советской идеологической машины начал многое подмечать. Например, сам Суслов только прикидывался догматиком – все связи с братскими партиями он отдал Борису Пономареву, опасному человеку, ревизионисту и скорее социал-демократу, чем коммунисту. Много было и других перевертышей – Яковлев, Александров-Агентов…
Сейчас, Косолапов в одиночку, понимая, что времени нет совсем, что им не удастся реализовать ничего из того что они задумали (успели только верхушки, например, восстановили в партии Молотова и начали сажать за концерты на квартирах всяких рокеров) – ехал к Горбачеву. Он понимал, что шансы невелики, что Горбачев вряд ли окажется таким стойким и убежденным борцом, как Черненко. Но так хотелось верить! Верить в то, что не погибла та настоящая, сталинская молодежь, готовая штурмовать небо!
Ведь сколько в нее вложили…
Академик Косолапов догматиком не было. Равно как и лжецом самому себе. Он прекрасно понимал, сколько при Сталине было совершено преступлений. Но он понимал, и для чего они были совершены. Вот для них, тех кто сейчас только вошел в силу, кто не понесет грехов отцов, но унаследует на костях, на крови, на смерти – но построенную державу. Неужели не повезет, неужели все было напрасно…
– Михаил Сергеевич…
Косолапов был среднего роста, с простецким лицом колхозного бригадира – но именно с ним и следовало держать ухо востро. Он теоретик и журналист, а я в местной теории – чуть больше чем ноль. Я только знаю, куда она в итоге привела…
– Ричард…
– Иванович
– Не ждал вас, если честно. Товарищи навестили проведать больного?
– А вы…
– Да. Завтра на работу. Ангина будь она неладна. Где только подхватил.
Лечения кстати здесь нормального не было – антибиотики все старые. Но полоскание с содой и еще с чем-то давало ощутимый эффект.
– Товарищ Горбачев…
…
– Редакция журнала Коммунист хотела бы заказать вам статью
– Соглашайся. Потом объясню.
– Какая тема?
– А тему я приехал обговорить с вами. Читателям, скажем так, будет интересно, что думает о марксизме, о наследии Ленина будущий…
Опа…
– Новый член Политбюро.
Оговорочка по Фрейду. И судя по тому, что зеленых тут нет, тут все седые – оговорочка отнюдь не случайная.
– Думаю я, товарищ Косолапов, что расточительно мы относимся к наследию Владимира Ильича, не бережем совсем. Я вот работаю сейчас над реформой – а знаете, сколько теряется зерна на пути от поля до прилавка?
…
– Двадцать процентов. Каждое пятое зерно. А ведь еще товарищ Ленин говорил о том, к чему приводит бесхозяйственность. И именно товарищ Ленин первый поднял вопрос о хозяйственном расчете на предприятиях, который мог бы предотвратить такие случаи и заставить рабочих бережливее, рачительнее относиться к своему труду…
Нэпман – подумал Косолапов…
– Давайте, тогда мы вам об этом статью и закажем. О ленинских принципах хозрасчета в экономике…
Косолапов ушел минут через двадцать. Никаких договоров заключать не стали, но руки пожали…
– Зря ты ему про это начал говорить.
– Почему? Про Ленина, по-моему, удачно ввернул
– Он сталинист. Ретроград. Он тебя сразу раскусил
– Зубы обломает. А что при Сталине кооперативов не было? Это Хрущев все поломал и обобществил.
– Он тебе подложит свинью, вот увидишь.
– Да кто он такой? Редактор журнала?
