Лупить лбом об пол – сиречь, бить челом, как показывают в фильмах про царей – не принято и не будет принято никогда. Царь или князь – он не такой дурак, чтобы принять на свой счет то, что положено только Господу. В этом отношении при феодализме строго: крестьянину – крестьянское, кесарю – кесарево, Богу – богово. Сделаешь меньше – обида, а сделаешь больше – тяжкий грех.
Когда было непонятно, его засыпали вопросами:
– А разговаривать-то мы с аборигенами как будем? На «ой ты, гой-еси, добры молодцы» далеко не уедешь!
– Да примерно как сейчас между собой разговариваете! Устная речь за восемь столетий поменялась, это процесс неизбежный, но изменения не столь уж критичные. И вас поймут, и вы поймёте, а если нет – переспросите. Немец или француз, попавший в свое прошлое – тот с предками не договорится, а мы запросто.
– А как же летописи? Там чтобы знакомое слово отыскать – нужно постараться…
– Не путайте устную речь и письменную. Последней всегда была свойственна вычурность. Я бы сказал – сакральность. Денис, не надо лыбиться. Что означает слово «сакральность», посмотришь в Википедии. Поверьте, никто столь тяжеловесно изъясняться не будет. В быту всё коротко и просто. А кое-какой списочек наиболее употребляемых и при этом новых для вас слов я набросал. Его придётся выучить, тут уж ничего не поделаешь. Но поверьте – их не больше, чем неправильных глаголов в английском языке, так что всё терпимо, товарищи офицеры. Но лучше – молчите первое время, вживайтесь в среду, а потом все получится.
– Молчи – так и за умного сойдешь! – не удержался Дениска-варвар.
– Особенно тот, кто по девкам любит бегать, – хмыкнул Свешников.
– А чё сразу я, – деланно возмутился Денис.
– А то, что начнешь ты за красавицами ухаживать, как положено в двадцать первом веке, так они не поймут.
Господа офицеры дружно заржали, удивив Свешникова. В отличие от историка, коллеги знали, что Дениска способен завлечь женщину в постель, обходясь лишь вздохами и взглядами. Что же, кобель он и есть кобель, хоть в шкуре, хоть при погонах… Да и погоны Дениска мог бы носить «погуще», если бы не его любвеобильность. Кому бы еще пришло в голову закрутить роман сразу и с мамой, и с дочерью? Мало кому, особенно, если учесть, что одна была женой командира дивизии, а вторая, соответственно, дочерью. Но самое удивительное, что и первая, и вторая знали об общем любовнике, но не возражали. Групповух, правда, не устраивали. Предпочитали встречаться с Дениской в разных местах: дочка в офицерском общежитии, а мама – дома, в собственной спальне. Может, если бы наоборот, все было бы лучше, а Денис стал бы генеральским зятем. И все были бы довольны: и генерал, и мама с дочкой. Но вмешался случай… Комдиву взбрело в голову вернуться домой раньше времени. Что именно он увидел, можно только догадываться. Дениске пришлось уносить ноги, а генерал после бурного разговора с женой пообещал отстрелить нахальному старлею его «хозяйство».
Скандал удалось погасить, а Дениса перевести в другую часть.
Офицерский состав посмеивался над обманутым мужем, вслух сочувствовал Дениске, но втихомолку многие жалели, что генерал не отстрелил «ходоку» мужское достоинство. Стоило бы… Но уж раз не отстрелил, то офицеры предпочитали держать своих жен и дочерей подальше от «варвара», а непосредственное начальство старалось почаще отправлять парня в опасные командировки. Ежели убьют, то можно и наградить посмертно…
Крайний понедельник перед отправкой по традиции прошёл во владениях старшего прапорщика Марченко. Несмотря на малый, с лёгкой руки несознательных элементов – анекдотический чин, должность Роман Михайлович занимал серьёзную: отвечал за материально-техническое снабжение группы и ведал оружейкой.
Некогда представительный мужчина, с годами слегка обрюзгший, он вполне потянул бы на роль голливудского злодея и не только в дорэмбовские, дотерминаторские времена, когда американские киношники ещё не додумались до использования тупых «качков»; нет, и сейчас его вислые, запорожские усы, крутая бритая башка, несоразмерно длинные, как у гориллы, ручищи вполне ложились в образ врага Америки и американского образа жизни.
