Валентин вновь оказался перед своим порталом и, внимательно оглядев его, удовлетворенно хмыкнул. Добротное все-таки сооружение получилось. Он прошел сначала одни ворота, запер их и прошел ко вторым. Бросил оттуда последний взгляд через окно на Веру и Лобова. Сделал им прощальный жест рукой, как космонавт перед стартом.
– Будь осторожен! – Это Вера.
– Удачи тебе, Валентин! – Это Лобов.
Валентин прошел вторые ворота, тщательно запер их и дождался, пока белый туман, клубившийся у его ног, не начал взбухать, заполняя собой все пространство. Тогда он шагнул в него и, оттолкнувшись от земли, поплыл, поплыл…
Проснулся Валентин от какого-то шума. Оттолкнул в сторону огромную подушку, почему-то оказавшуюся у него на лице, и сел в постели. Точно, требовательный стук в дверь.
– Кто там?
– Эй, земский, царевич велел тебя разбудить. К заутрене пора!
– Сейчас иду!
За дверью кто-то громко затопал сапожищами, удаляясь. Не теряя времени, Валентин принялся одеваться. «Показательные выступления прошли удачно, – мысленно констатировал он. – Теперь начинается самое трудное и ответственное – каждодневная кропотливая работа».
Предложение Лобова категорически не понравилось Валентину. Приостановить полет и дождаться… А чего дождаться? Возвращения Саши Ракитина? Бред какой-то… Получалось, что опытнейший слипер с почти десятилетним стажем этой весьма специфической работы при полетах в прошлое котируется ниже фактического новичка, можно даже сказать, салаги в их непростом деле. Нет, этого Валентин допустить никак не мог. Да, он понимал, что Ракитин добился определенных успехов, и теперь в глазах Лобова он в некотором роде эксперт по полетам в прошлое. Тем больше причин было у Валентина доказать шефу не просто свою профессиональную состоятельность, но и превосходство. Валентин являлся лучшим и намерен был оставаться таковым и впредь. А для этого надо было поторопиться с поисками Рыбаса и его рыбасоидов. Но, как назло, с выполнением этой задачи все обстояло как раз не очень удачно. А если уж быть точным, то совсем неудачно. По сути дела, рассказ князя Линского об исчезнувшем опричнике оставался единственным косвенным свидетельством того, что рыбасоиды присутствуют в царском окружении.
Первым делом Валентин постарался найти опричников, убивших в Ярославле Ваньку Рыжего. С помощью князя Линского это оказалось не столь трудной задачей, как представлялось изначально. Один из этой четверки молодцов – тот, кому достался браслет, – уже погиб. Остальных Линский без труда обнаружил среди своих ближайших дружков, порасспросив их о событиях в Ярославле. К великому сожалению Валентина, рыбасоидами они не были, а Ваньку убили, оказывается, вовсе не из-за браслета.
Пути этой компании пересеклись с Рыжим на одном из постоялых дворов между Ярославлем и слободой. В пьяной ссоре Ванька не только умудрился поколотить четверых опричников, но заставил их бежать с постоялого двора самым постыдным образом. Их коней же Ванька увел с собой в Ярославль, где и продал, видимо, с выгодой для себя. Но на его беду один из этой четверки был ярославцем, опознавшим Рыжего. С его помощью им и удалось разыскать Ваньку. А разыскав Рыжего, опричники с ним поквитались и за свой позор, и за нанесенный им ущерб. Браслет же взяли просто так, как занятную безделицу. На память о рыжем хвастунишке, бахвалившемся своей силой.
Была у Валентина сильная надежда на немцев, служивших в опричной дружине. Таковых оказалось десятка два. Их физиономии он изучил самым тщательным образом, мысленно сравнивая их с лобовской базой данных. Нет, таких лиц в лобовском фотоальбоме не было. Однако это вовсе не свидетельствовало о том, что они не могут быть рыбасоидами. Но для их проверки надо изобретать какие-то другие методы. Неплохо было бы заполучить сюда на денек-два Нину Федоровну. За нею числилось одно замечательное умение – она наяву видела ауру человека. И не только человека, но и рыбасоида. И очень даже элементарно их по этой самой ауре вычисляла. Валентин так не умел. Люди вообще все разные, и люди со сверхспособностями тоже. Один лучше умеет одно, другой – другое. Нет, в принципе если поднапрячься, то ауру какого-нибудь одного субъекта и Валентин сумел бы разглядеть. Но такое получалось у него, только когда он находился в собственном теле.
