– Гм… Он же сам распорядился его вновь открыть… Хотя может быть всякое. Тогда выдашь Бомелия за Бровика. Бровика же надо спрятать надежно. Ко мне его тогда приведешь. Все, Григорий. Пошел я, и ты тоже отправляйся к Никите Романовичу, не задерживайся. Надо, чтобы он дело обязательно сегодня прочитал.
После допроса Бомелия Валентин почувствовал себя путником, заплутавшим в густом, темном лесу. Его такая стройная, такая правдоподобная версия происходящего в слободе рассыпалась в прах на глазах. И Бомелий не рыбасоид, и царица не серый кардинал, исподволь влияющий на все события. И даже наркотические пилюли, попавшие к царевичу Ивану, не часть хитроумного плана зловредного Рыбаса, а всего лишь случайность. Но допрос Бровика четко расставил все по своим местам. Нет больше темного леса. Перед Валентином теперь прямая, уходящая за горизонт дорога, ярко освещенная солнцем. Он теперь знает всех рыбасоидов, обитающих в слободе, он знает, как и через кого осуществляется влияние Рыбаса на боярина Юрьева-Захарьина, он даже знает, кто из ближнего круга Никиты Романовича активно помогает рыбасоидам. Рыбас, устроив московский погром, ожидал, видимо, отпора от земщины. Но смолчала земщина, стерпела. Тогда он руками казначея Фуникова и боярина Яковлева устраняет князей Старицких, используя как предлог убийство царицы, им же организованное. Уж это-то, он надеется, подвигнет земщину на вооруженную борьбу. Одним словом, все теперь известно Валентину. Кроме главного – где искать Рыбаса? Но для решения этой проблемы Валентин по дороге домой кое-что придумал.
– Где ты ходишь, Минька? – встретил его прямо у калитки возбужденный Ероха. – Весна прибегала. Казначей уехал! Сегодня вечером идем в гости!
Какие бы обстоятельства этому ни сопутствовали, но последняя ночь перед разрывом любовных отношений всегда наполнена эдакой элегической поэтикой. И хотя Валентина с Марфой не связывали никакие чувства (только секс; добротный, качественный секс и никакой любовной лирики как с его, так и с ее стороны), все равно сегодня он испытывал легкую грусть от осознания того, что эта встреча для них последняя. Может быть, поэтому он и не стал теперь спешить, дав свиданию протекать по уже сложившемуся сценарию, хотя Ероха настаивал на том, чтобы ускорить развитие событий. Легко Ерохе быть принципиальным. Его-то Весна не только не относится к числу врагов, но сегодня еще и поможет им. А Марфа враг, причем из самых главных. Куда уж главнее? Ведь именно через нее Рыбас поддерживает связь с Фуниковым и Никитой Романовичем. Вспоминая прошедшие события, Валентин сам дивился собственной невнимательности. Ведь говорил же ему Ероха о том, что Марфа ведьма, что она вызывает духов и вместе с Фуниковым и его слугой беседует с ними! Да, помнится, и сама Марфа вроде шутя упоминала, что все ее считают ведьмой… Валентин же уперся в версию с царицей и ее магом и слышать ничего больше не желал. А Фуников?.. Вроде всех Валентин примерил на роль серого кардинала, влияющего на Никиту Романовича. Всех, кроме Фуникова. Уж больно он сер и невзрачен. А кому же еще влиять, как не казначею? Одним словом, много претензий предъявил себе Валентин в свете новых сведений, поведанных ему Бровиком.
Да, Марфа – враг. А жаль, черт возьми! Ведь красавица такая и… Вообще! Марфа сегодня должна была сыграть важную роль в комбинации, придуманной Валентином, Ерохой, доном Альбой и Силкой. Но до этого Валентин хотел с ней попрощаться. По-человечески.
Как ни странно, но сегодня ее стоны и вопли заводили его так, что он все никак не мог остановиться, раз за разом возобновляя с нею любовные игры. В конце концов не выдержала сама Марфа. Спихнув с себя Валентина, она даже слабо возмутилась:
– Замучил меня сегодня совсем, Михайла. Уж который раз прошу – дай передохнуть…
– Это потому, что не встречались мы давно. – Валентин нежно укусил ее за ушко. – Истосковался по тебе.
Он крепко обнял ее за талию и потянулся губами к ее губам, но Марфа в этот раз моментально пресекла эту попытку ползучей экспансии. Она резко отодвинулась, повернулась на бок и, упершись в него руками и ногами, разом спихнула с кровати. Внезапно для себя оказавшись на полу, Валентин расхохотался. И Марфа рассмеялась. Им было легко друг с другом. И хорошо. Но она – враг. Валентин поднялся с пола.
