Монголия с нами, теперь дело за Тибетом. Там правят двое лам. Яша Блюмкин их поссорит. Он мастер на такие штуки. Постреляет родню одного и другого, свалит это на их же окружение, и каша заварится. Останется только не опоздать. Для этого надо организовать туда армейский рейд под видом научной экспедиции.
Англичане будут мешать, но мы их обманем. Во главе экспедиции поставим Стерна.
Его мировое имя послужит прекрасным прикрытием. Пускать Стерн войдет в Лхасу и усядется там на трон. Представляете, какую козу мы вставим «Сикрет Интеллидженс сервис» ее величества! Вот об этом вы и поговорите сегодня на совещании у Феликса Эдмундовича. Кстати, я хотел бы, чтобы руководство этой акцией также осуществлял бы созданный вами специальный отдел. Глеб Иванович нервно потер виски.
— Хотя Феликс Эдмундович мне и намекал, но это были лишь прожекты, а слушая вас, я понимаю, что они уже жизнь. Внушительный замысел.
— Архивнушительный. Большевики обязаны мыслить глобально. Памир в переводе с фарси «Крыша мира» а там и Тибет, и Гималаи. Пора над этой крышей водрузить наше пролетарское знамя.
— А если этот индюк Стерн возомнит себя царем и станет на самом деле управлять Тибетом, не советуясь с нами?
— Чепуха. Он завербованный агент ОГПУ. Но если взбрыкнет, Блюмкин его пристрелит. Яша будет рядом, — ответил вождь и нервно взглянул на часы.
— Это все? — спросил Глеб Иванович, заметив, что хозяин кабинета торопится.
— В основном да. Частности у Дзержинского. Он полностью в курсе моего замысла и может обсудить с вами данный вопрос подробнее. — Ленин поднялся и, сощурившись, улыбнулся, пожал Бокию руку. — А чаек так и не допили? Значит, не судьба. Сейчас появится Анатолий Васильевич Луначарский, он его и выпьет. Не вздумайте в приемной сболтнуть нашему наркому, что уже из этого стаканчика отхлебнули, — предупредил Владимир Ильич и зашелся пронзительным смехом.
Покидая кабинет, Глеб Иванович Бокий еще долго слышал хохот вождя.
«Роллс-Ройс» Ленина дежурил у подъезда. Шофер снова кинулся открывать дверцу, но Глеб Иванович в машину не сел:
— Передайте Владимиру Ильичу, что автомобиль мне не нужен. У меня час времени, а до Лубянки рукой подать. Я пройдусь пешком. Давно по Москве не бродил.
Выйдя из Кремля, Бокий не торопясь двинулся по Никольской. Здесь москвичи создали импровизированный базар и торговали тряпьем, фитилями к керосиновым лампам и самыми невероятными вещами. Сухенький старичок в пенсне предлагал глобус.
Поражало обилие нищих и беспризорных детей.
Один из таких мальчишек попытался залезть к Бокию в карман. Но реакция у Глеба Ивановича была молниеносная. Он схватил воришку за руку и, крепко сжимая его кисть, попытался заглянуть парню в глаза. — Тебе не совестно? Здоровый оболтус, шел бы работать, — пристыдил его Бокий.
— Я есть хочу, — угрюмо ответил вор, пряча глаза.
— Дурак. В тюрьме кормят плохо, — усмехнулся Глеб Иванович, свободной рукой роясь в кармане. — Вот тебе полмиллиона, иди и купи хлеба.
С этими словами он вложил деньги в пятерню парня и отпустил его руку.
Тот моментально растворился. Бокия окружила толпа из десятка таких же оборванцев.
— Мы тоже есть хотим! Дай и нам на хлебушек! — кричали подростки.
«Благодетель» с трудом выбрался на свободу и быстро зашагал в сторону Лубянской площади. Он уже понял, что революция превратила половину населения Российской империи в бродяг и воришек, поэтому голодных лиц старался не видеть, но неожиданно остановился. Возле порога знаменитой булочной на Никольской сидел босой старый таджик в стеганом халате и перебирал четки. Смуглолицый дед не просил милостыни и не замечал прохожих. Его глаза смотрели мимо. Азиат видел иные миры.
— Ты нищий? спросил Бокий, опасаясь оскорбить старца подаянием, если тот обосновался здесь по другой причине.
— Я богач, — серьезно сообщил аксакал.
— Ты шутишь, дедушка, — не понял Глеб Иванович. — Мне ничего не надо, поэтому я богач. А тебе, сынок, я вижу, надо много, значит, нищий — это ты, — ответил смуглый мудрец, продолжая перебирать четки.
— Для себя, отец, мне ничего, как и тебе, не нужно. Я хочу сделать счастливыми других, — решил оправдаться Глеб Иванович.
