Гувер кивнул лакею и, заказав себе водки, запалил сигару. Когда водку принесли, он взял салфетку с вензелем клуба, подвинул ею стакан Стива и, бросив в него маленькую таблетку, размешал палочкой для маслин. Затем так же, при помощи салфетки, вернул стакан на место, после чего, попыхивая сигарой, уставился на дверь. Форест вернулся минут через пять, лицо его было бледным:
— Гувер, мне очень лестно, что ты выбрал меня для твоего бизнеса. Таких денег, как ты предлагаешь, я не видел даже во сне. Но я не могу принять твое предложение.
— Почему не можешь? — наивно удивился Сомерест.
— Имя можно запачкать один раз, и никакая автоматическая прачечная Стивенсонов его не отмоет. А для меня имя — это возможность заниматься любимым делом.
— Очень жаль, Стив. Давай выпьем водки и будем считать, что этого разговора между нами не было.
— Ты не обиделся? — облегченно вздохнул комментатор. — Поверь, я к тебе отношусь с симпатией, но бизнес на душах мне не нравится.
— Конечно, не обиделся. И в подтверждение позволь поднять стакан водки, который я специально для этого заказал, за твои дальнейшие успехи, — улыбнулся Сомерест, и они оба залпом выпили.
Пожимая на прощание Стиву руку, Гувер отметил, что она влажная. Он пересек зал, возле дверей обернулся к Форесту, который успел вернуться к компании завсегдатаев клуба, и громко крикнул:
— Стив, ты неважно выглядишь. Советую не засиживаться, а отправляться домой и хорошенько выспаться.
Сам Гувер именно так и поступил. Но перед тем как лечь, он позвонил Шиме Грохману и поручил ему рекламную кампанию Стерна. Шиме можно было дать пять тысяч долларов, и он за них сделает все что угодно. Конечно, Грохман не Форест, и имя у него немного попачкано, но зато он назойливый, как муха, и там, где другой стукнет два раза, Шима будет долбить сто. Покончив с этим, Гувер принял ванну с экстрактом мангового дерева и спокойно уснул.
В восемь утра его разбудил Гарри. Негр вошел в спальню с телефонным аппаратом в руке.
— Госпожа Тоун, — виновато доложил он.
— Почему так рано? Что-нибудь случилось, Бобо? — сонным голосом поинтересовался Сомерест у своей подруги.
— Ужасная новость. Пришла телеграмма из Лондона. Пишут, что у меня исчез брат. Я взяла две каюты на «Джорже Вашингтоне». Он отплывает в полдень. Очень надеюсь, что и ты поплывешь со мной. Одной мне в Лондоне страшно.
Сомерест выдержал значительную паузу. Он давно ждал этого сообщения и думал, как с меньшим подозрением увязаться в Лондон с Бобо, а тут она сама так славно все сделала. Но выказывать свои чувства красный агент не стал, а лишь сухо согласился:
— Хорошо, дорогая.
— Это очень нарушит твои планы? — забеспокоилась Лионет.
— Естественно, что в трудную минуту я должен быть рядом, — с пафосом ответил кавалер.
— Я тебе так благодарна! Ты попросишь Гарри заехать за мной? Кэт не поднимет чемодан с вещами. Я же не знаю, какие церемонии нам предстоят, и беру одежду на все случаи, включая траур…
— Конечно, дорогая. Гарри в твоем распоряжении. Сейчас я его к тебе и отошлю, — продолжал разыгрывать любящего друга Гувер.
— Как мило с твоей стороны. Так до встречи на пароходе, — проворковала Бобо. — Кстати, ты говорил вчера, что едешь беседовать со Стивом Форестом. Все утренние газеты сообщают о его скоропостижной смерти.
— Я заметил, что он неважно выглядит. Кажется, даже посоветовал ему поехать домой и выспаться, — зевнув, ответил Гувер и, попрощавшись с мадам Тоун, надел халат и отправился на кухню.
Овсянка, с которой он по лондонской привычке начинал день, уже стояла на столе. Сомерет не торопясь принялся за кашу. В отличие от многих, кто ест овсянку исключительно как лекарство, Гувер ее любил, но не любил, когда ему мешали завтракать. Поэтому на своего слугу, когда тот осмелился заглянуть в столовую, посмотрел сердито.
— Сэр, вас спрашивают какие-то люди. Кажется, из полиции и… — но договорить Гарри не успел.
Двое крепких мужиков в одинаковых плащах и шляпах отпихнули чернокожего и, подскочив к Гуверу, защелкнули наручники на его запястьях.
— Порядок, — удовлетворенно рявкнул один из копов, что был постарше.
