Спасибо Уинн-Дикси - страница 2

По дороге домой я поведала Уинн-Дикси, откуда взялись мои имена и каким образом мы с пастором оказались в Наоми. Еще я рассказала, какой хороший человек пастор, пусть даже он с утра до вечера проповедует, молится и помогает страдальцам. Ну, не остается у него времени сходить в магазин, не остается, и все тут.

— Ты, конечно, облезлый, но это к лучшему, — сказала я Уинн-Дикси. — Ты ведь тоже страдалец, значит, пастору понравишься. И, может быть, он разрешит тебя оставить.

Уинн-Дикси понимающе взглянул на меня и завилял хвостом. Пес чуть прихрамывал — похоже, одна лапа у него была не в порядке. А еще, если совсем честно, от него воняло. Жуть как воняло. В общем, урод уродом, но я уже любила его всей душой.

Когда мы добрались до нашего квартала, который назывался «Трейлерный парк для дружеских бесед», я велела Уинн-Дикси вести себя тихо-скромно, поскольку это было взрослое серьезное место, и я жила тут исключительно потому, что пастор был пастором, а я — тихим-скромным ребенком. То есть «исключением», как любил повторять наш наш управляющий, мистер Альфред. Я велела Уинн-Дикси тоже стать исключением, а именно: не ввязываться в драку с кошками мистера Альфреда или с брехливым йоркширским терьером по кличке Самюэль, который принадлежал миссис Детвеллер. Пока я давала эти ценные указания, Уинн-Дикси не сводил с меня глаз и, могу поклясться, понял все от первого до последнего слова.

— Сидеть, — скомандовала я, когда мы дошли до нашего трейлера. Пес-умница тут же сел. — Сиди тут, я сейчас вернусь, — повторила я и прошла в дом.

Пастор работал в гостиной за раскладным столиком. Вокруг был целый ворох бумаг, а пастор потирал переносицу, что означало одно: он думает. Напряженно думает.

— Папа, — окликнула я тихонько.

— Гм-м-м… — отозвался он.

— Папа, ты ведь всегда учишь, что надо помогать тем, кого судьба обделила своими милостями?

— Гммм-хмммм… — Он рассеянно оглядел свои бумаги.

— Я нашла того, кого обделили. В магазине.

— Вот как?

— Да, сэр. — Я смотрела на пастора пристально-препристально. Сейчас, как, впрочем, довольно часто, он напоминал черепаху, которая прячется в панцире и думает там свою думу, ничуть не интересуясь тем, что творится рядом.

— Папа, а можно этот… тот, кого обделили… останется у нас? На время?

Тут уж пастор поднял глаза.

— Опал, ты о ком?

— Я нашла собаку. Я хочу, чтобы она жила с нами.

— Никаких собак, — отрезал пастор. — Мы об этом уже говорили. Тебе не нужна собака.

— Знаю, — согласилась я. — Мне не нужна собака. Но этой собаке нужна я. Сам посмотри. — Я подошла к двери и позвала: — Уинн-Дикси!

Пес взметнул уши торчком, просиял, чихнул и, хромая, взобрался по ступеням трейлера. Он вошел и положил морду на колени пастора, поверх вороха важных бумаг.

Пастор посмотрел на пса. На сбитую в колтуны шерсть, на проплешины, где шерсти не было вовсе, на торчащие ребра… Пастор поморщился — вы же помните, что от Уинн-Дикси сильно воняло?

Пес посмотрел на пастора. Растянул пасть, показал пастору все свои кривые, желтые зубы и, вильнув хвостом, смахнул на пол несколько листков с проповедью. Потом он чихнул, и остальные бумаги тоже слетели на пол.

— Как ты его назвала? — спросил пастор.

— Уинн-Дикси, — прошептала я, боясь говорить вслух. Похоже, Уинн-Дикси и сам произвел нужное впечатление. Пастор даже слегка высунул голову из панциря.

— И вправду, бродячая собака. — Он отложил ручку и почесал Уинн-Дикси за ухом. — Бродячая, обделенная судьбой. Сомневаться не приходится… Тебе нужен дом? — спросил он Уинн-Дикси совсем другим, мягким голосом.

Пес завилял хвостом.

— Что ж. Дом ты, похоже, нашел, — сказал пастор.