Внезапно она уставила неподвижный взор на второго по рангу мужчину, который сидел справа от предводителя.
- Распутные и извращенные мысли на мой счет не являются чем-то, против чего я возражаю, если они находятся в мозгу подходящей персоны. По сути, очень часто я даже их одобряю. Однако в мозгу такой жирной и уродливой старой жабы, как ты, они не иначе как гнусное надругательство. Ты должен уважению научиться.
Глаза Шикары вспыхнули, и лицо тучного мужчины мигом обвисло. Он застыл на стуле, кожа его вспотела и посерела, жирные ладони так крепко вцепились в край столешницы, что пальцы пожелтели. Затем мужчина беспомощно захныкал, а его свинячьи глазки остекленели от такой сильной боли, что остальные пятеро оказались неспособны отвести от него до смерти испуганных взглядов. Едкий запах горячей мочи наполнил комнату, а затем Шикара щелкнула пальцами, и мужчина осел на стуле, задыхаясь так, словно только что пробежал милю, и жалобно всхлипывая.
- Да, - задумчиво произнесла Шикара. - Уважение. Вы все должны научиться уважению. - И с этими словами она исчезла, уже без всяких взрывов или вспышек, а просто как небольшой вихрь, который слегка пошевелил разбросанные по полу бумаги.
Предводитель шестерки откинулся на спинку стула и вытер внезапно вспотевший лоб. У него возникло жуткое чувство, что на сей раз они, возможно, откусили несколько больше, чем смогут проглотить.
* * *
Пирушка в "Отрубленной гонаде" уже достигла лихорадочного уровня. Повсюду распространился слух, что буквально на следующий день орки определенно отсюда уходят, присоединяясь к грандиозному походу на Бехан, и в результате алкоголь тек как вода из прорванной плотины. Автомагодека работала с такой громкостью, что у всех в радиусе десяти метров шла носом кровь, пока несколько сотен глоток хрипло горланили старинную оркскую песню. "Тихо в лесу, - ревели они. - Только не спит ленкат! В ухо ленкату вставили клят - вот и не спит ленкат!". Игры к тому моменту тоже становились все более дикими и смертоносными. Только за последние пятнадцать минут Чирик насчитал семнадцать орков, навеки сгинувших в огненных трещинах.
А затем послышался внезапный раскат грома, и из ниоткуда возникла человеческая фигура. На стойке бара материализовалась женщина, вся затянутая в черные кожаные доспехи, с маленьким, почти игрушечным мечом в руке. Смех и рев разом стихли, сменившись невнятным бормотанием, когда собравшиеся в пещере орки ее заметили. Да кто она, клят, такая? Какого клята она здесь делает? Она, клят, хоть понимает, на какой клят попала? Гул нарастал, и некоторые орки уже стали прикидывать, что бы такое с ней сделать, но тут женщина наконец заговорила.
- Я Шикара. Я здесь, чтобы повести вас в поход.
Повисла ошалелая тишина, и в этой тишине здоровенный уттук у самой стойки выкрикнул предложение столь непристойное и в то же время столь образное, что все орки разразились хохотом. Шикара поглядела на уттука, а затем глаза ее вспыхнули ярко-алым светом, две пламенные точечки стремительно вырвались из них и вонзились в орка. Какое-то мгновение он, казалось, набухал, после чего, словно в какой-то жуткой замедленной съемке, взорвался, осыпая собравшуюся в пещере толпу красными кусочками горячего оркского мяса.
Опять последовала тишина, теперь уже благоговейная, а затем орки разразились непроизвольными криками восторга. Вот это уже было на что-то похоже! За вождем, который мог так красиво взорвать тебя одной краткой вспышкой света из глаз, можно было в любую битву последовать! Так что все орки вознамерились слушать Шикару с чем-то сродни преклонению перед героиней. Вернее, все орки, за исключением одного. Ибо Чирик смотрел на ее длинные и мягкие, будто бы светящиеся волосы и думал, как пакостно они выглядят в сравнении с сально-черной паклей на голове его возлюбленной Пеллагры. Он смотрел на мягкие губы волшебницы и вспоминал грубую ласку шершавого, липкого рта своей милой жены. Он смотрел на два ее омерзительно крупных и круглых буфера, которые словно кто-то специально надул, и думал про нежно-волосатые сиськи Пеллагры, маленькие и отвислые. Про все пять штук. Только так он мог сдержать горючие слезы.
