- Не могу, - хрипит голос водолаза.
- Проломи как-нибудь ее.
В динамике слышно отрывистое дыхание.
- Никак... Дверь стальная, не открыть. Спустите шашку, я постараюсь ее взорвать.
Между Пахомычем и господином Хелиным идет оживленный разговор. Потом раздается голос нашего руководителя.
- Георгий, вылезай на верх. Дверь взрывать не будем.
- Добро... Вылезаю.
Спасательный конец ослабляется и я начинаю его потихонечку сматывать.
Палуба постепенно пустеет: Григорий уходит отдыхать; господин Хелин с переводчиком переправились на яхту; ребята смылись в кубрик играть в домино. Только у поручей дымит из своей трубки Пахомыч. Я подхожу к нему и тоже облокотился на перила.
- Пахомыч, в чем дело, почему мы не рванули дверь там... на судне?
- Понимаешь, это самая глупая экспедиция, в которой я участвую. Мы на дне ищем бутылки с вином и шампанским.
- Чего?
От удивления я чуть не сел на палубу.
- Чего, чего? Этим господам за деньги все можно. Нас за валюту зафрахтовали, теперь надо выполнять эту дерьмовую работу. Вот почему и не рванули дверь в каюту. Как мне объяснил господин Хелин, каждая целая бутылка с шампанским или вином, болтающаяся на дне, стоит от 1000 до 100 тысяч долларов, а он собирается вытащить с этого судна около восьми тысяч бутылок.
- Почему же такие цены?
- Эта посудина попала в катастрофу до войны. Из Марселя в Ленинград везли шампанское, сухие и марочные вина самых лучших сортов юга Франции. Сам Сталин, говорят, был заинтересован в прибытии груза, но..., как мне сказал господин Хелен, навстречу судну шел немецкий эсминец, он и впилил в скулу... Считай, прошло более пятидесяти лет, для вин отличная выдержка, а там на дне наверняка температура прохладная, должно получиться то, что надо.
- Это Хелен тебе рассказал?
- Не только рассказал. Эти господа меня ознакомили с документами...
- Но груз то наш?
- Был наш, стал господина Хелина, он купил право на его приобретение.
- Может рассказать об этом ребятам?
- Он все узнают сами, но о том, что это наше вино, никому не надо говорить. Здесь затронута честь России.
Пахомыч последний раз затягивается, потом выбивает трубку о перила.
- Как твоя голова? - задает он вопрос.
- В порядке.
- Завтра пойдешь под воду вместе с Георгием. Дверь будете прожигать, никаких взрывных устройств.
- Я понял.
- Тогда до завтра. Я пойду отдыхать.
Пахомыч сгорбившись исчез в ближайшей двери. Я побрел в нос спасателя. Привязанная к редуктору якоря шестирукая Шива грозно вознесла свои ручки к небу. Я присел на коробку редуктора.
- Не возмущайся, за дело привязали, - говорю бронзовому чуду, - нечего было провозить контрабанду.
- С кем это ты говоришь?
Недалеко от меня стоит Дуся.
- Да вот, беседую с этой... богиней.
- Все жалуешься на свою жизнь...?
- Нет. Зачем...Я лишь слегка пожурил красавицу за провоз контрабанды.
- Интересно, а ее можно о чем нибудь попросить? Как ты считаешь?
- Попроси, только молча. Про себя...
- Я уже...
Медленно уходило за горизонт солнце. Звякнули склянки.
- Пора по каютам, - говорит Дуся. - Я узнала от Пахомыча, что он назначил тебе завтра спуск...
- Это так.
- Тогда тебе надо выспаться. Давай, собирайся..., - это уже голос Дуси-командирши.
Первым под воду иду я. Это долгое дело спускаться на большие глубины, добираюсь до дна и сразу включаю фонари. Темный, заросший борт судна глыбой завис надо мной.
- Дима, как дела? - слышу в наушниках голос Пахомыча.
- Я на месте. Спускайте аппаратуру.
- Добро.
Вскоре недалеко от меня завис на тросе резак. Я отстегнул его и тут же свет фонарика замелькал впереди. Это Георгий встал на грунт и теперь ищет меня.
- Дима, видишь, Георгия?
- Вижу.
- Идите к пролому. Остальной груз уже у Георгия.
Мы перемещаемся к носу судна, впереди Георгий, за ним я. Он первый лезет в дыру, которая выводит в коридор. У железной дверь, с которой уже содраны скользкие заросли, мы останавливаемся. Я подсоединяю резак к баллонам, притащенным Георгием.
Прежде всего вырезаю рычажную систему, заклинившую от времени дверь. Георгий вцепившись в створку с трудом отрывает железную махину. Мы направляем лучи света внутрь помещения...
