Ребята спускали и вытаскивали ловушки с необычайным интересом. Профессор заразил их охотничьей страстью.
– Куда вам такая дрянь? – пренебрежительно говорил Попрядухин, испуганно морщась и отодвигаясь каждый раз подальше от опоражниваемой ловушки, откуда показывались, поражая глаз, многоногие, усатые гаммариды, черви самых чудовищных форм.
– Скажите, они кочуют по всему морю, или каждый живет на своем определенном месте, на определенной глубине? – спросил потом Попрядухин. – Ведь в воде границ нет. Как они могут узнавать?
– Распределение животных в Байкале находится в зависимости от многих условий, – ответил профессор. – В глубину Байкал можно разделить на несколько зон[16]. В каждой зоне свое население. Состав и характер ее зависят от глубины, свойств грунта, водяной растительности.
– Какие же эти зоны?
– Их четыре. Первая – глубина до двух метров. Это прибрежная полоса. Вторая – от двух до пятидесяти метров – мелководная, сравнительно спокойные воды. В этих зонах фациями служат прибрежные скалы, водоросли, галечник, чистый песок, ил у устьев рек с преобладанием органических веществ, скалы с губкой.
– А остальные зоны более глубокие?
– Да. Третья зона – глубины от пятидесяти до двухсот метров. Это, так сказать, зона средней глубины; и четвертая – от двухсот метров и дальше – глубоководная. Фациями этих последних зон являются мелкие камни и глубоководный и диатомовый ил.
– Значит, во всех частях моря, на севере и на юге, население определенной глубины неизменно, независимо от того, в какой части моря находится?
– Если говорить о горизонтальном распределении, то тут можно установить такое явление: глубоководная фауна остается без перемен по всему морю. Условия существования на больших глубинах в разных частях моря мало различаются между собой. Различие климата севера и юга Байкала не влияет на фауну глубин. Напротив, в мелководных участках, в прибрежной фауне, – там наблюдаются значительные различия.
Созерцатель скал, прислушиваясь к беседе, иногда вставлял свои замечания.
Юные исследователи вытаскивали и перекладывали свою диковинную добычу в ведро с таким почтением и вниманием, точно это были драгоценные камни. В самом ужасном и безобразном из них, жутко поражавшем их непривычный взгляд, им чудилось новое звено, новый вид, который осветит тьму, окутывающую происхождение Байкала и жизнь его загадочных обитателей. Шевелящиеся клешни, глаза на длинных ниточках, ужасные загнутые хвосты, бесчисленные щупальцы, какая-то живая плесень, слизь, вдруг выпускающая голову и ноги, – все по существу было слеплено из того же материала, что и люди. Все это также называлось «жизнь». У Попрядухина, который фауну и флору оценивал до сих пор с одной точки зрения – можно ли это съесть и вкусно ли, при мысли проглотить какую-нибудь, хотя бы самую приемлемую для глаз «штучку» из «этих», начиналась тошнота.
Экспедиция вернулась с охоты поздно вечером. Девушка встретила лодку и только ахнула, увидев, какую диковинную добычу привезли.
Каждый день с утра ребята и профессор находились в море. Вечер посвящался обычно отдыху и беседе.
Однажды вечером, спасаясь от дождя, компания укрылась в пещере Созерцателя скал. Продолжая разговор, прерванный ливнем, Аполлошка начал упрашивать профессора рассказать что-нибудь интересное. К его просьбе присоединились Алла и смотритель маяка.
Булыгин улыбнулся и погладил кудрявую голову мальчика.
– Мне никогда не забыть того года, который я провел на биологической станции в Неаполе. Помните, я говорил вам о моллюсках. Там я наблюдал одного из них, самое диковинное существо, которое когда-либо жило на нашей планете.
Чтобы беседа сильнее врезалась в память, профессор дополнил ее рассказом об этом необыкновенном существе. Он знал, чем заинтересовать юных исследователей глубин.
