Когда проявились её силы как Дуги, я заключила сделку с Кварторами, чтобы Констанция получила наставника. Я смотрела на это как на искупление, но Конастанция восприняла это по-другому, особенно после того, как выяснила, что в смерти Верити виновата её двоюродная бабушка Эванжелина — и что я, в свою очередь, убила Эванжелину.
За последние несколько месяцев Конастанция научилась контролировать свои способности и постепенно выбиралась из своего твёрдого панциря гнева. Мы заключили очень осторожное перемирие: я держалась на расстояние, хотя и продолжала приглядывать за ней, а она держала при себе большую часть своих ядовитых замечаний. Так как она была только в девятом классе, а я уже в двенадцатом, мы встречались только тогда, когда Ниобе, наставнице Констанции, выдающей себя за нашего учителя-консультанта, нужно было поговорить с нами.
Было приятно видеть, что Констанция снова общается со своими подругами. Но теперь она открыто наблюдала за нами и почти не обращала внимание на других девочек за её столом. Когда она заметила, что я поймала её с поличным, она виновато отвернулась. Скорее всего, она подслушивала, усилив звуки с помощью заклинания. Я, нахмурившись, смотрела на неё, но потом меня отвлекла Джилл, которая нетерпеливо барабанила пальцами.
— Не Колин. Другой, — сказала она, буравя меня взглядом.
— Другой что?
— Другой парень. Люк.
Мои ладони вспотели.
— Ты знаешь о Люке?
Она понизила голос до шёпота.
— А он что, должен оставаться тайной? Мы знаем всё о Люке. Это ты настоящая тайна, Мо. Ничего не хочешь об этом рассказать?
Я попыталась отстраниться, но она резко подняла обе руки и крепко схватила меня за виски. Шум кафетерии затих, но гудение, которое я ощутила ранее, переросло в громкий визг, который отдавался в моей голове, когда магия отреагировала на атаку.
Это была не Джилл. Хотя она и была стервой, но не Дугой. Кто-то использовал её в качестве марионетки. Её лицо исказилось, а зрачки расширились; чернота была окружена тонкой, голубой линией.
Передо мной вспыхнули воспоминания: ладонь Люка, прижимающаяся к моей; силуэт Сумрочного, выделяющейся в свете луны; Верити, умирающая в тусклом свете уличного фонаря; спутанные энергетические точки грубой магии. Я пыталась вырваться, но Джилл — или то, что контролировало её — было слишком сильным.
Она копалась в моих мыслях, разнюхивая информацию, изучала воспоминания, которые ей попадались на глаза. Серафимы, устало подумала я. Я ожидал нападения из-за угла, а не атаку посреди белого дня. Я попыталась представить себе что-то пустое — чёрный экран, спокойное озеро, густой туман — и умоляла магию успокоиться.
Серафимы знали, что я связана с источником магии и что если ранят меня, то могут истощить магическую энергию, которой пользовались Дуги. Но это была не только физическая атака. Это было проникновение: они копались в моих самых интимных мыслях, в то время как я беспомощно сидела в ловушке и могла только наблюдать.
Нет не беспомощно. Я потянулась за пластиковой вилкой на моём подносе, она была слишком далеко. Я начала размахивать руками, и ногти Джилл впились мне в кожу. Я пнула её в голень, и давление немного ослабло, не настолько, чтобы я могла освободиться, но достаточно, чтобы сделать глубокий вдох. Я обхватила ногами ножки стула и задействовала эффект рычага, чтобы опрокинуть нас обоих.
Грохот был оглушительным, и все подняли взгляд, чтобы посмотреть в нашу сторону, когда Джилл поднялась на ноги и бросилась на меня. Они собираются убить меня на глазах всей школы? Дуги делали всё, что в их силах, чтобы скрыть своё существование от Плоских. Зачем Серафимом рисковать сейчас и действовать в открытую? Я обошла стол, следя за тем, чтобы оставаться в недосягаемости.
— Ты действительно думаешь, что сможешь от нас сбежать? От того, что приближается? — прошипело существо, которое не было Джилл. — Ты только потому ещё жива, что носишь в себе нечто ценное. Когда мы тебя взломаем, чтобы забрать это себе, Сумеречные могут взять остальное.
Я отыскала связь между Люком и мной и попыталась его позвать. Быстро взглянув в сторону Констанции, я увидела, что та исчезла. Я надеялась, что она будет достаточно умной, чтобы позвать на помощь. Серафимы ещё никогда не вторгались в мою обычную жизнь. Это была новая тактика — и она была невыносимой.
