Доктор мог бы взять с собой в эту поездку Бадди Блэка, обладавшего связями с демократами. Но на этот раз он поехал один. Его встретил знаменитый нью-йоркский юрист Мервин Эплман, который благодаря близости к бывшим президентам-демократам и своему теперешнему положению в политическом мире был способен организовать приватную встречу Доктора с влиятельным лицом из Белого дома.
Они прибыли раздельно в «люкс» Доктора. Первым там появился могущественный юрист. Затем — советник из Белого дома, близкий друг самого Президента и Генерального прокурора.
Формальным поводом для встречи явились дошедшие до Доктора слухи о том, что министерство юстиции расследует деятельность его компании. Естественно, Коун имел право забеспокоиться. Он не считал себя человеком, нарушающим закон, и если он совершил нечто запретное, то хотел как можно быстрее уладить это дело.
Даже самый подозрительный человек не мог бы выступить против такой разведочной встречи.
Трое мужчин мало говорили во время ленча, поскольку к ним постоянно подходил официант, услужливый маленький итальянец, постоянно проверявший, довольны ли всем его клиенты. Но когда ленч завершился, они смогли расслабиться за хорошей сигарой без риска оказаться подслушанными.
Прежде чем прозвучал какой-нибудь вопрос, Роджер Уиттингер, помощник президента, полный молодой человек, посасывавший свою сигару почти что с сексуальным удовлетворением, тихо произнес:
— Я познакомился с вашим делом. В том, что вы слышали, есть большая доля правды.
Доктор не продемонстрировал интереса или тревоги. Он знал, что влиятельные люди используют угрожающий подход как подготовку к торгу. В такие моменты все проблемы велики, все услуги — сложны в осуществлении. Поэтому Коун позволил собеседнику разыграть маленький спектакль.
— Я позволил себе лично сходить в министерство юстиции. Солидное досье!
Уиттингер поднял руку высоко над столом, чтобы показать его толщину. Повернувшись к Эплману, он добавил:
— Когда вы позвонили мне в первый раз, я не имел представления… представления…
Правильно, мысленно произнес Доктор, раздувай это дело, сынок! Вероятно, он понимает, что, уладив эту проблему, мы собираемся начать выпуск акций.
— Похоже, — продолжал Уиттингер, — похоже, поступило несколько жалоб. От клиентов ТКА. А также от одной телекомпании. И от ряда рекламных агентств. Слишком велико желание продавать телепрограммы ТКА. И еще встает вопрос об одновременном владении студией, производстве фильмов, представлении талантов. В министерстве юстиции считают, что это хуже прежней ситуации, когда студии имели собственные кинотеатры. Законники всерьез возмущены. Они намерены начать наступление! Скоро!
Подымив сигарой, Уиттингер произнес:
— Я надеюсь, что мы не слишком опоздали.
Это последнее замечание послужило сигналом для Эплмана, который приступил к изложению просьбы и торгу.
Пожилой юрист подался вперед:
— Какие аспекты этого дела вызывают у министерства особенно сильное недовольство?
— Их несколько, — ответил молодой человек, не желавший ослаблять свою позицию выделением какого-то одного момента.
— Например? — проявил настойчивость Эплман.
— Ну, допустим, приобретение студии, — сказал молодой советник.
Эплман посмотрел на Доктора, который отложил в сторону свою сигару.
— Мы приобрели ее, чтобы выручить банк, который выдал студии займ размером в восемь миллионов долларов для съемки фильма! К несчастью, картина не оправдала возлагавшихся на нее надежд.
— Я слышал, она с треском провалилась, — сказал Уиттингер.
— Да, именно так. Банк попал на восемь миллионов. Залогом служили лишь студия и небольшой кусок земли. Плюс негатив фильма, который не оправдал бы затрат на печать. Производство остановили. Но какие шансы есть у банка, если сегодня производители фильмов не справляются с управлением студией? Мы выкупили их. Приобрели киностудию.
— И землю.
— И землю, — пришлось согласиться Доктору. — Мы выплачиваем банку два с половиной миллиона долларов в год. И еще проценты.
— В основном за счет продажи земли, — вставил молодой человек.
— Осталось произвести еще две выплаты, — сказал Доктор, не желая ввязываться в разговор о земле.
