Звонил ее отец. И две школьные подруги. Было еще одно сообщение. «Срочно позвоните мистеру Мервину Бергу по известному вам номеру».
— Ты будешь звонить ему? — спросил Джеф.
— Я должна.
— Что ты скажешь? — спросил он.
— Придумаю что-нибудь.
— Он захочет знать, когда ты вернешься. Что ты ответишь?
— Что мне нужно задержаться в Нью-Йорке… примерки и прочие дела…
— …и прочие дела? Это я?
— Что ты хочешь, чтобы я сказала ему?
— Правду. Что помолвка разрывается. Что ты остаешься здесь со мной. Что мы женимся.
— Я сделаю это позже. Сначала я должна подготовить моих родителей.
— Есть только один путь. Ты снимаешь трубку. Звонишь отцу. Говоришь: «Папа, я не могу выйти за Мервина, потому что я выхожу замуж за Джефа». Вот все, что ты должна сказать.
Она заколебалась, и он настойчиво произнес:
— Сделай это сейчас! Скажи ему!
Он был так уверен, что она сделает это, что отпустил ее руку; потом он проводил взглядом Шарлен, направившуюся по коридору к ее номеру.
Когда он вошел в свой «люкс», зазвонил телефон. Это был Доктор.
— Господи, малыш, где ты был? Почему не перезвонил? — с наигранной приветливостью спросил Доктор.
Прежде чем Джеф успел ответить, Коун продолжил:
— Как идут дела?
— По-моему, нормально. Мы много работаем, ладим между собой, хотя режиссер — сущий хер.
Доктор засмеялся.
— По моим сведениям, все идет гораздо лучше, чем просто нормально. Я не могу дождаться того момента, когда я приеду и все увижу.
Джеф знал, что Доктор позвонил по какой-то иной причине.
— Ты работаешь с тем другим материалом, да? Репетируешь самостоятельно? По ночам?
Последние слова все объясняли. Доктор узнал о Шарлен. Джеф испытал раздражение. Он не счел нужным уклоняться от прямого ответа. Он сказал:
— Я знаю тот материал наизусть. Мне нет нужды тратить на него ночи.
— Я знаю, — мрачным тоном произнес Доктор. — На самом деле я звоню, чтобы сказать тебе следующее: сегодня я имел долгую беседу с Джоан. Я убедил ее, что она должна обсудить вопрос о разводе, как только мы продадим нашу постановку. Многое зависит от следующей субботы.
— Знаю, Доктор, — сказал Джеф.
Доктор с удовлетворением положил трубку. Не называя вещи своими именами, он дал понять, что знает о Шарлен и использует информацию в своих личных целях. «О'кей, — сказал себе Джеф, — о'кей. Ну и пусть, если это работает на меня!»
В его дверь тихо постучали. Он подошел к двери, распахнул ее.
— Ну, ты сказала ему?
— Его нет дома. Его мать сказала, что он на собрании адвокатской коллегии.
— Я имею в виду не Мервина! Я говорю о твоем отце! В конце концов я отнимаю тебя у него!
— Джеф…
— Прежде чем ты всерьез задумалась о Мервине, у нас уже была проблема — так они это называют.
— Джеф, не делай этого, — попросила она.
— Чего этого?
— Не злись на моего отца. Ты что-то погубишь. Это не его вина. Мы сами создали ситуацию. Не сердись на него.
Он обнял ее, прижал голову Шарлен к своей щеке.
— Я знаю одно — в день помолвки тебе пришлось напиться. А когда ты сделала это, кому ты позвонила? Отцу? Мервину? Нет! Мне! Это что-то значит.
Она промолчала, и он убежденно добавил:
— Должно значить!
— Только не испытывай ненависти к моему отцу, — сказала она.
— Хорошо, — охотно согласился он. — Я не стану его ненавидеть. Я полюблю его, если он не будет стоять между нами. Если ты выйдешь за меня замуж, Израиль не погибнет. Многие мужчины-евреи в Голливуде женаты на американках англосаксонского происхождения. Половина продюсеров и сценаристов, которых я знаю.
— Это другое дело. Почему-то более страшным грехом считается, если еврейская девушка выходит замуж за человека другой веры.
— Я поговорю с Клер. Скажу, что мы придем к ним в гости в воскресенье вечером. Ты сама все увидишь. Хорошо?
— Хорошо, — сказала она, не столько соглашаясь, сколько закрывая тему.
Он поцеловал ее, скрепляя этим договоренность. Из поцелуя родилось взаимное желание. На этот раз агрессором, похоже, стала она. Джеф почувствовал, что Шарлен приняла решение и, сделав это, избавилась от чувства вины и комплексов. Вечер у Клер, подумал он, станет их маленьким торжеством.
Утром, как только Клер приехала на репетицию, Джеф заговорил с ней.
