Союз плуга и трезуба - страница 92
Но памятливая «Мысль» тут же припомнила (и, нужно заметить, очень кстати!) недавнее убийство левыми эсерами в Москве германского посла Мирбаха и последовавшее за ним «бессмысленное восстание» (то есть, левоэсеровский мятеж), назвав его участников «кучкой фанатиков и искателей приключений». «Кем бы ни было совершено убийство фельдмаршала Эйхгорна, — негодовала газета, — ясно, во всяком случае, одно: это дикая авантюра тех, кто в общей массе населения является безответственными одиночками, не имеющими за собой никаких народных сил».
Эйхгорн жил на Екатерининской улице, 16 (ныне — Липской) в шикарном особняке графа Уварова, незадолго до революции перепроданном киевскому домовладельцу Попову. В советские времена в этом здании находилось управление КГБ по Киеву и области, а теперь — Украинский фонд культуры. Интерьеры сохранились до сих пор, хотя и в весьма изношенном виде дубовая лестница на второй этаж, парящие амурчики под потолком, массивный камин — 70-летний вояка предпочитал пошлую роскошь, как сказал бы Остап Бендер.
На параллельной улице (сейчас она называется Шелковичной, а тогда — Левашовской) располагалась резиденция гетмана Скоропадского. Поэтому гетман хорошо слышал взрыв, который описал в своих мемуарах: «Мы только что окончили завтрак в саду, и я с генералом Раухом хотел пройтись по саду, примыкающему к моему дому. Не отошли мы и нескольких шагов, как раздался сильный взрыв. Я по звуку понял, что разорвалось что-то вроде сильной ручной гранаты… Я и мой адъютант побежали туда. Мы застали действительно тяжелую картину, фельдмаршала перевязывали и укладывали на носилки, рядом с ним лежал на других носилках его адъютант Дресслер, с оторванными ногами, последний, не было сомнения, умирал. Я подошел к фельдмаршалу, он меня узнал, я пожал ему руку, мне было чрезвычайно жаль этого почтенного старика».
«Русский голос» в номере от 1 августа добавил еще и чувствительную подробность в духе булгаковского Шервинского из «Дней Турбиных», обожавшего фразы вроде «и прослезился». «Пан гетман, — писал «Голос», — наклонился и поцеловал раненого. Фельдмаршал открыл глаза, улыбнулся, и пытался было заговорить, но силы оставили его».
Аж плакать хочется! Как бы то ни было, но на вокзал, когда тело фельдмаршала будут отправлять на родину, Скоропадский не поедет. Зато накануне по сообщению того же «Русского голоса», в Лютеранскую кирху, где отпевали убитого, был доставлен венок от гетманского МИДа с трогательной надписью: «Генералу-фельдмаршалу Эйхгорну, другу и защитнику Украинской державы»!
Вот ведь как получается! Целых три года Скоропадский и Эйхгорн сражались по разные стороны фронта в Первой мировой войне. Первый — как генерал-лейтенант русской армии. Второй — как генерал немецкий. Потом произошла революция. Пала монархия. Возникла Центральная Рада, пригласившая немцев «защищать Украину» от большевиков, и Эйхгорн явился во главе своей железноголовой армии в стальных касках в Киев, где, сбросив беспомощную Раду, посадил на украинский «престол» гетмана Скоропадского. А теперь он лежал в гробу, с венком от Украинской державы, несмотря на то, что именно ему принадлежала не без иронии сказанная историческая фраза: «Россия — понимаю, Украина — не понимаю!»
Да любой тут скажет: абсурд какой-то! Но именно абсурдом и является то, что профессиональные историки называют «закономерностями исторического процесса».
Абсурдом было все это бессмысленное покушение. Германский патруль догнал бомбиста, бросившегося бежать. Им оказался балтийский матрос Борис Донской — 24-летний уроженец села Гладкие Выселки Рязанской губернии. Ни своей личности, ни убеждений он не скрывал, заявив на допросе, что явился в Киев согласно решению партии левых эсеров, чтобы исполнить смертный приговор фельдмаршалу как душителю русской революции.
