Катастрофически не хватало информации. Вернее, она была, но безнадежно запаздывала. Основой "всезнания" ОУН в городах были "маяки" — люди, занимающиеся своим обычным делом, но обязанные тотчас же передать информацию, сообщенную им, или замеченную лично, очень часто — женщины или подростки. И если в Галичине они работали за страх, хорошо зная, что с ними сделают за неусердие или сознательное умолчание, то на востоке часто приходилось прибегать к прянику, к помощи тех, кто кормились вокруг созданных ОУН артелей и кооперативов, не все из них были сторонниками УПА, но отчего бы не помочь хорошим людям, если они платят тем или иным способом, в это трудное время — кто-то даже не знал, на кого работает, кто-то предпочитал не знать, кто-то полагал, что речь идет о коммерческих и личных интересах. Сеть получалась густая, обязательно кто-то что-то где-то видел или слышал, и неуловимая, как отличить передаваемую информацию от обычных слухов, трепотни соседок — но вот скорость передачи сведений оказывалась недопустимо медленной. Лишь сейчас, уже поздно вечером, Кук узнал о приказе, пришедшем из Москвы в штаб Киевского военного округа — с завтрашнего дня, 23 июня, ввести в Киеве и окрестностях военное положение! И что из Крыма уже перебрасывают самолетами дивизию морской пехоты, и что во всех частях гарнизона объявлена повышенная боеготовность, а солдат с Западной Украины приказано поголовно арестовать. Приказ был секретный, как положено — но один из офицеров, заглянув домой, сказал жене, "меня не жди, ночую в казарме", и также по секрету объяснил ей все, жена никому и не сказала, кроме как лучшей подруге-соседке, к которой зашла погоревать, что опять остается одна… дальше пошло, как у Пушкина, докатилось и до Кука, через шесть часов. А это значит, что в штабе КВО уже давно телефонировали во все подчиненные части, в то время как ему, Куку, требовалось послать связных, пеших или на велосипедах, к тем же воинским частям, проникнуть в расположение, разыскать там доверенных людей. Оставалась еще надежда, что где-то на приказ могли забить, в обстановке мирного послепобедного времени, исполнить лишь отчасти или формально — но было ясно, что надежда на помощь от восставшего гарнизона уменьшилась в разы! И не успеть уже поднять введенные в город курени, морская пехота будет тут, как сказал этот, из штаба, уже завтра у утру — а вступать в уличные бои с этими головорезами, с которыми на равных боялись драться даже Ваффен СС, придумайте более гуманный способ самоубийства! И в отличие от местного гарнизона, который еще можно как-то распропагандировать, эти, фанатичные "за Родину за Сталина", даже слушать не станут — "бандеровец? к стенке!". И приказы могла отдать лишь Москва, не Киев! Значит, случилось худшее — там все знают, и сыграли на опережение!
Пять, шесть, восемь тысяч морских пехотинцев — против полутора тысяч хлопцев в трех куренях. И эта дивизия не может быть единственной. Наверное, идут и еще войска, через сутки тут будет уже не протолкнуться. И восстание утопят в крови. Срочно отменять операцию, потому что на победу шансов нет?
И что тогда? Если москали знают — то и о куренях, введенных в город, им известно. А значит, хлопцам уже не вырваться никак. Организованно — не выпустят. Рассредоточиться, укрыться по квартирам, выбираться поодиночке — так весь Киев будут прочесывать частым гребнем, облавы, проверки документов, задержание всех подозрительных. Точно так же — закроют все дороги, входы-выходы, а ведь это не Галичина или Волынь, хлопцы здесь чужие! Не говоря уже о том, что с высокой вероятностью, будут хватать просто за западенский вид или говор, а тем более местожительство по документу. Кто-то конечно пробьется — но немногие, если спасется четверть, то это будет дьявольским везением. И курени все равно погибнут — но бесславно, как бараны на бойне. И он, Кук, тоже не заживется — в любой миг, в любом месте, подойдут хлопцы друже Козака с удавкой, и "ты зраднык", и ведь не скроешься нигде!
Выходит, что терять нечего. А если мы будем играть? Ведь фигуры в этой партии — меняют цвет! Не все. Но вот сделать, чтобы наши потери стали потерями врага — вполне реально! В открытом бою нас раздавят. Значит надо — чтобы стреляли не в нас.
