— Мой кабальеро, но ты был такой… а мне было так хорошо! И думаю, в этом отеле не удивятся — иначе зачем здесь такая роскошная кровать?
А ребята смотрят с понимающей ухмылкой. И Лазарева улыбается, помешивая сахар. Взглядом и грацией на пантеру похожа — сейчас клубком свернулась и млеет, такая мягкая и пушистая, а завтра может без устали за добычей по лесу, и клыками горло рвать. А Лючия на нее смотрит с восторгом — представляю, в какую жар-птицу вырастет мой галчонок лет через пять?
В двенадцать спускаемся в ресторан. Лазарева сказала, сегодня будем "удельного князя" Кириченко ставить на место — ну а вы для подстраховки, если будет свою линию гнуть. Ну а пока, завтрак по расписанию. Мы все чистые, отглаженные, благоухающие одеколоном, но оружие с собой, и в кобуре, и в карманах. Лазарева в том же платье в горох — в войну нормой было, что у людей один лишь костюм или платье "на выход" — интересно, а где она свой пистолетик прячет, что я у нее вчера в руках видел? А еще интереснее, что когда мы по рации выходили на связь со СМЕРШ в Борисполе, а те по ВЧ с Москвой, то оттуда нас прямо спросили, когда предполагаем быть у Первого Секретаря, и окончательно утвердили, в тринадцать сорок. И что должно в этот час произойти?
Едим не спеша. Тут ехать недалеко, даже пешком бы успели — вдоль Крещатика, и поворот на Банковую (которая в этом времени носит имя Орджококидзе). А если грядут какие-то события, надо пользоваться последним спокойным временем для отдыха и еды — вдруг придется сутки на ногах и не жравши? Может быть, ночью опять придется кого-то зачищать, на кого Лазарева укажет, или ситуация потребует.
И тут в зале нездоровое шевеление. Четверо от входа идут к нам, целенаправленно, оценил я уже их "вектор движения и внимания". Двое в штатском, оружия не видно, двое в нашей форме, с автоматами ППС. И еще трое у входа, эти все обмундированные, автоматы у двоих. Кук что, реванш решил взять за ночное побоище? Так прямо в ресторане устраивать такое, это уже открытая война, а главное, неэффективно — я бы на их месте подождал, когда мы выйдем, и из мимо проезжающей машины, очередями накоротке, и гранатами добавить. А так, неизвестно еще чья возьмет!
И лопухнулись вы — Влад и Рябой от нас в отдалении сидят, к входу ближе, а вот их вы явно не срисовали! Влад смотрит на меня, я чуть заметно показываю взглядом на тех в дверях, он так же отвечает, понял. "Удар спецназа", это когда каждый валит своего противника, не отвлекаясь на прочих. А та троица даже оружие наготове не держит, ресторан все же а не лес — и когда начнется, они покойники, с вероятностью процентов девяносто девять. А вот мне и Валентину потребуется выложиться — хотя знаю, что даже элита, боевики СБ, рукопашкой владели на уровне среднего опера гестапо, то есть на голову ниже нас.
— Галчонок, работаешь лишь огнем, от свалки тебя прикроем. Бьешь тех, до кого мы не можем достать. Но не раньше как я начну.
Подходят. Первый штатский, средних лет, на уркагана похож, второй молодой, с усиками, и выправка заметна — офицер? Ну а двое просто массовка, пехота. Форма кстати у них не военная, а милиции. В отличие от тех, кто у дверей.
— Милиция — скалит зубы уркаган — старший оперуполномоченный угро Кныш. Документики предъявляем!
Смотрит на Аню. И сам показывает ксиву НКВД.
Для тех, кто не понял. НКВД уже год как разделилось, госбезопасность теперь отдельный наркомат. Хотя на местах у многих еще корочки старые, ГУГБ (главка при НКВД), но у этого была именно милицейская, не гэбэшная, отличить легко по красной диагональной полосе на правой странице. Лазарева предъявляет удостоверение ЦК — а ведь уркаган похоже, удивился, в глазах что-то промелькнуло, странно, если это бандеры, то не знали, на кого охотятся? Но быстро совладал…
— Встаем, проходим, вы временно задержаны до выяснения — и уже мне, взглядом лишь по моим смершевским корочкам скользнув — а это уже не ко мне а к товарищам из комендатуры — и кивнул в сторону троих, подходящих от двери.
И тут мне стало все ясно. С вероятностью так процентов на восемьдесят. Поскольку за два года здесь не только на фронте воевал, но и в тылу крутиться пришлось достаточно.
