И поднимает голову враг внутренний. Что особенно заметно на Украине. Сталин признал, что в той истории явно недооценил опасности. Срезать удалось лишь верхушку – а корни остались! Уничтоженные «лесные братья» были не более чем пешками, расходным материалом. Не слишком ценным – ведь еще при занятии Галиции русской армией в пятнадцатом году российские армейские медики, обследуя местное население, записали, что свыше восьмидесяти процентов больно сифилисом – что, как известно, приводит к вырождению, преобладанию умственно неразвитых, зато агрессивных особей. Это подтвердилось уже перед этой войной – когда Западная Украина была включена в состав УССР, оказалось, что индустриализацию проводить невозможно из-за полной неспособности местного населения к квалифицированному труду; даже для коммунального хозяйства Львова пришлось привлекать русских, евреев, поляков, – а навербованные по деревням галичане оказались ни к чему не пригодны, зато с приходом немцев с великой радостью устроили великий погром, истребляя «чужаков». Но за спинами этой банды стояли хитрые и умелые кукловоды, имеющие опыт подпольной деятельности и не гнушающиеся идти в услужение хоть к самому черту ради своей выгоды. Сначала австро-венгерская разведка, затем польская дефендзива, румынская сигуранца, германский абвер, британцы, французы, даже чехи и венгры – ради того, чтобы когда-нибудь была «Великая Украина от моря до моря». В эту войну немцы не слишком доверяли своим холуям – германская политика на оккупированных территориях была простой: «достаточно власти нашего фельдфебеля», – но немцы и не мешали бандеровцам расширять свое влияние далеко на восток, в деятельности, казалось бы, совершенно не военной – потребительская кооперация, культурное общество «Просвита», школы, больницы, медицинский институт в Киеве; формально никак не связанная с оккупантами, эта сеть исправно функционировала и сейчас, уже после освобождения – протянула метастазы в Мариуполь и Харьков, пышно расцвела в Киеве, создав опорные узлы в Запорожье, Днепропетровске, Чернигове, Херсоне, Николаеве! Причем в Киеве, Полтаве, Сумах туда вступали и этнические русские, привлеченные чисто шкурным интересом – лишь Донбасс бандеровщину категорически не принял. И, как ни странно, Одесса – из-за категорического нежелания румын делиться властью и влиянием с кем бы то ни было[21].
И эта раковая опухоль никуда не исчезла с разгромом немецких хозяев. Больше того, ее агенты активно полезли в советскую власть на местах. Или даже были связаны с ней изначально: советизация Украины в двадцатые – это отдельная тема. Уже тогда имелся сильный националистический уклон: сколько там было таких товарищей, как Скрипник и Шумский, «большевик, но прежде украинец» – таких, кто если не был скрытым националистом, то воспринимал оуновцев как идейно близких, своих? В одном лишь Киеве тридцать шесть тысяч человек на момент освобождения были на содержании бандеровских структур – понятно, что не все они были активными бандеровцами, но сколько было как минимум сочувствующих?
Это называется – мафия. Слияние вооруженных банд, питающей их подпольной экономики, под руководством культурно-идеологической верхушки, проникшей во власть. Даже прибалтийские «лесные» не были настолько опасны – у них преобладал чисто военный компонент, не сложилось системы, и, в силу энтических различий, не было даже попыток распространения за пределы региона – а бандеровская «мафия» уже после войны пыталась проникать в Крым, на Кубань, в Ростов, Воронеж, Курск, поскольку славяне-украинцы и там воспринимались как свои. А мафия – бессмертна?
Сталин хищно усмехнулся. Какому-то дуче удалось прижать сицилийскую мафию, чей опыт насчитывает столетия. Да и сейчас люди дона Кало даже не пытаются соваться на итальянский Север. А большевики знают, как надлежит поступать с внутренними врагами! И глубоко плевать, что будут говорить через десятилетия всякие там «демократы», если таковые в этой ветке истории вообще возникнут!
Солженицын – лгун! Читая его, кажется, что узники Гулага – это изможденные живые скелеты в лохмотьях, как в фашистских концлагерях. Но, в отличие от Освенцима и Маутхаузена, Гулаг никогда не был фабрикой уничтожения людей – а лишь промышленным объектом. На подлинных фотографиях – сытые, мордатые мужики в добротной теплой одежде, бывшие «лесные», полицаи и те же бандеровцы! Не только заняты работой – причем никаких свирепствующих конвоиров не видно! – но и отдыхают, на берегу речки ловят рыбу, или сидят в библиотеке, в музыкальном кружке, или разлеглись где-то на поляне (летом и на Колыме жарко). Память услужливо подсказала – пленным в Германии в ту, прошлую войну, в лагере дозволялись библиотеки и театры, и не было ничего похожего на зверства Дахау. И самое страшное, что в той истории эта гнусь, после едва десяти лет такого курорта на природе, вернулась домой – еще не старые, жаждущие отомстить! Ну, здесь этого не будет – за одно участие во вражеских вооруженных формированиях (при отсутствии нашей крови на руках – тогда вышка), если не доказана помощь партизанам и подполью, двадцать пять лет без права на амнистию и пожизненное ограничение в правах – запрет не только участия в выборах, но и занятия любых руководящих государственных должностей. И выйдет эта мразь где-то в 1970 году, когда СССР успеет укрепиться, а главное, вырастет новое поколение, забывшее предателей-отцов.
