Маккензи развязал на затылке узел веревки, удерживающей кляп. Она сделала глубокий вдох, радуясь тому, что может дышать.
— Веревка и впрямь врезалась в кожу, — сказал он, на мгновение задержав ее лицо в своих ладонях. От его теплого прикосновения ей захотелось уткнуться лицом в его ладонь, и расплакаться, потому что его жест был похож на проявление сочувствия, которого ей сейчас так не хватало.
Но это было бы непозволительной слабостью. А потому, подавив свои эмоции, она сказала:
— Спасибо. И только в знак благодарности предупреждаю: пока я досчитаю до трех, вы должны отойти на безопасное расстояние, чтобы мне не пришлось ни кусаться, ни пинать вас. Раз… два…
— А ведь вы действительно весьма хороши собой, — не скрывая восхищения, сказал он, отходя на безопасное расстояние. — Вас зовут Кэрри Форд? — Он протянул ей наполовину выпитый стакан.
Она отхлебнула глоток вина, который промочил ее пересохшее горло и смыл мерзкий привкус грязного кляпа.
— Зовите меня как хотите.
— Как скажете, девушка, — все еще не отводя взгляда от Кири, сказал Маккензи. — Я куплю ее у вас, Хаук, и даю обещание, что она будет хранить молчание об этом маленьком эпизоде.
Хаук удивился, потом поинтересовался:
— За сколько?
Мак задумался.
— У меня имеется при себе пятьдесят золотых гиней. Я полагаю, что этого будет достаточно.
Небольшое состояние и неожиданная премия за ночь работы. Капитан задумчиво прищурил глаза:
— Но для ее семьи она может стоить дороже.
— Возможно, — согласился Маккензи. — Но разыскивать ее родственников, возможно, окажется трудным или даже опасным делом. — Из внутреннего кармана он извлек мешочек и перебросил его из руки в руку. — Плачу наличными и решаю за вас эту проблему.
Хаук задумчиво почесал щетину на небритой челюсти.
— Мне кажется, это неплохая сделка, — сказал он, взглянув на своих людей, напряженно ждавших его решения. — Что вы скажете?
Контрабандисты дружно согласились, но тут раздался голос Говарда, который с воинственным видом заявил:
— Я не согласен! Я хочу эту сучку, и я вызываю этого лондонского мошенника на поединок за право получить ее!
— Тогда мы не получим наши гинеи! — посетовал кто-то.
— Я сам заплачу за нее пятьдесят гиней! — сказал в ответ Говард.
— Откуда у тебя такие деньги? — с удивлением спросил, кто-то.
Говард уставился на Кири злым, горящим взглядом.
— Я могу заплатить тридцать гиней сейчас, а остальное заплачу из своей доли в будущих прибылях.
Кири попыталась скрыть свой страх: она была уверена, что не выживет, если он станет ее хозяином.
Некоторые контрабандисты расстроились, другие сочли ситуацию весьма забавной.
— Конечно, мы подождем второй половины денег за нее, — послышался чей-то пьяный голос, — но когда ты натешишься, тебе придется поделиться.
— Но тогда она уже не будет такой хорошенькой, — предупредил Говард. — Какое оружие, Маккензи, — пистолеты или ножи? А может, ты откажешься от своего предложения? Ведь я увидел ее первым!
— Я принимаю твой вызов, но мне не хотелось бы пользоваться ни пистолетами, ни ножом. Не терплю вида крови. Особенно своей собственной. — Маккензи на мгновение задумался. — Ты меня вызвал, так что мне выбирать оружие. Я выбираю карты.
Говард усмехнулся, обнажив гнилые зубы.
— В таком случае она моя, потому что я, черт возьми, самый лучший карточный игрок в Кенте.
— Даже хорошие игроки зависят от благосклонности богов азарта, — туманно проговорил Маккензи и сунул руку еще в один карман. — У меня как раз имеется новая колода карт. Можешь их проверить, прежде чем мы начнем поединок. Во что будем играть?
Говард, нахмурив брови, просмотрел карты:
— Моя любимая игра — брэг.
— Отлично. Три карты — и пусть богиня судьбы решает исход.
— С моим умением мне никакого везения не надо, — заявил Говард.
Игра в брэг имела разные варианты, так что участникам пришлось обсудить правила. Потом притащили видавший виды карточный стол и два стула, поставив все это перед огнем. Контрабандисты начали делать ставки, причем фаворитом с большим перевесом был Говард.
Оба мужчины уселись за стол, и Говард, перетасовав карты, передал их противнику, который снова перетасовал их.
