— А, вот и ты… Все пошли в библиотеку. Я буду там через пару минут.
Я отправилась в библиотеку. Меня догнал стук каблуков по каменному полу.
— Последнее время у тебя много пропусков.
Я не хотела вести себя вызывающе или высокомерно — просто не нашлась, что ответить. Она ведь сказала правду: у меня много пропусков. Иногда меня нет в школе, потому что я должна быть в другом месте, потому что мне нужно заняться другими вещами.
— На тебя не похоже.
Точно, не похоже. Ни на меня, ни на мою жизнь, все встало с ног на голову.
В библиотеке несколько человек из нашего класса стояли перед экраном и что-то читали. И Лена с ними. И Стефан, и Йеспер. Мне навстречу вышла Карина, наш библиотекарь. Она положила руку мне на плечо и, просияв широкой библиотекарской улыбкой, сказала:
— Какая прекрасная статья! Прочла утром и так обрадовалась!
Статья? Утром? Я читала некрологи.
Барбру вопросительно посмотрела сначала на Карину, потом на меня.
— Вы не читали Лаурину статью в газете? В разделе культуры, между прочим.
Барбру стояла с вопросительным и кисло-недоумевающим выражением лица. Карина махнула рукой в сторону собравшихся перед экраном. Они смотрели на нас.
— Я поместила статью там. И статью Андерса Страндберга о «Серьезной игре» тоже. Подумать только, целых два человека из нашей школы публикуются в разделе культуры. Потрясающе! Правда?
Карина чуть ли не подтолкнула нас с Барбру к экрану.
Я совершенно растерялась, я даже не видела еще эту статью. Зато увидела Ленино лицо вполоборота: зубы стиснуты, глаза прищурены. Приблизившись к экрану, я увидела свой текст. Рядом со статьей Андерса Страндберга. Увидела, что они связаны между собой, что они образуют пару.
Стефан радостно разинул рот:
— Круто!
И не успело это короткое словечко слететь с его губ, как с Лениной стороны послышалось шипение:
— Нет пределов подхалимству.
Разумеется, речь шла обо мне. Имелось в виду, что я подлизываюсь к Андерсу Страндбергу. Умом я это поняла, но, видно, просто не могла принять еще один удар, поэтому другая, более важная часть сознания подсказала другое: произнося эти слова, Лена ранит саму себя. Она делает больно себе. У всех на глазах.
Ее спина в дверях библиотеки. Такая же одинокая, как тогда, в классе. Одинокая, отвернувшаяся ото всех Лена.
Никто не понял, что произошло. Ни Карина, ни Барбру, ни Стефан, ни Йеспер. Конечно, а как они могли понять. Стефан и Йеспер переглянулись и покачали головами.
Карина бросила на меня испуганно-вопросительный взгляд:
— Я что-то не то сделала?
— Нет, все в порядке, — ответила я. — Вы ничего плохого не сделали.
У Барбру был совершенно потерянный вид: она явно не понимала, что делать. Так и не придумав, что можно предпринять, она решила, что надо что-нибудь сказать.
— Да-а… — начала она, потом неуверенно улыбнулась и взглянула на Карину, ища поддержки. — Девочки-подростки — они такие.
Лучше бы молчала.
Карина занялась чем-то своим, библиотекарским, Барбру — учительским. Стефан и Йеспер остались на месте.
— Она вроде сильно на тебя обиделась, — сказал Йеспер.
Похоже на то. Но не так все просто.
— Ей сейчас, кажется, несладко…
— Кажется? Кому знать, если не тебе? — удивился Йеспер. — Вы вроде как подружки навек?
Стефан ничего не говорил, только смотрел на меня. Наблюдал.
— Столько всего произошло за последнее время. То есть… я не знаю.
На меня снова навалилась ужасная тяжесть, от которой хотелось упасть и просто лежать. Я покачала головой.
— Ладно, ничего, — сказал Стефан, посмотрев на меня, словно старший брат или даже дядя. Потом показал на статью:
— Очень классно написано, правда.
Его интерес согревал. Но многое стояло на пути у радости. Очерняло, уменьшало, размывало очертания, делало краски тусклыми.
Лены снова не было в школе. Она ушла. Куда? К кому? Насколько мне известно, ей некуда идти, кроме дома. Может быть, к бабушке — но мне казалось, что они никогда особо не дружили. А Анники у нее не было.
Когда я вернулась из школы, мама была дома. Как только я переступила порог, мама выпорхнула мне навстречу. Странно, в это время она обычно на работе. И вообще в ней светилось что-то новое, необыкновенное. Выражение лица было открытое, спокойное — такого я давно не видела.
