Галя вздохнула. Все три месяца после их разрыва она добросовестно уговаривала себя, что забыла Игоря, разлюбила его и вычеркнула из памяти абсолютно все, связанное с ним. Она сама была инициатором их расставания, не смогла простить ему малодушия и предательства. Расставание получилось нелегким для обоих, Галина разрывалась между любовью и смертельной обидой, нанесенной ей любимым человеком. Тогда, три месяца назад, победила обида, и девушка, собрав все свое мужество, вычеркнула Игоря из своей жизни. Но сейчас она не помнила ни обид, ни ошибок, ни горечи разочарований. Вернее, помнила, но где-то глубоко-глубоко, на самом донышке своего сердца, и все это не имело сейчас решающего значения. Значение имело только одно – она по-прежнему любит Игоря. И никаких сомнений в этом у нее не было. А значит, колебания, ехать к нему или оставить все как есть, отпадают сами собой. Если только все это не спектакль, разыгранный Игорем с целью примирения… Но вот как раз об этом Галине думать решительно не хотелось.
Галя машинально раздвинула диван, застелила его постельным бельем. Мысли ее витали далеко. Она думала о своем любимом, об Игоре Владимирове, который в этот самый момент, может быть, стонет от боли, или лежит без сознания, или… Галя нырнула под одеяло с головой. Только без паники! Она наверняка может что-нибудь сделать для него, что-нибудь важное и полезное, только пока не знает что! Надо взять себя в руки и спокойно подумать. А перед тем как подумать, надо побывать у Игоря и самой, своими глазами, увидеть его и оценить его состояние, а еще обязательно поговорить с лечащим врачом. А сейчас надо успокоиться и спать.
«Спокойно, не паникуй раньше времени, – мысленно убеждала себя Снегирева, – все не так ужасно, я уверена! Лев Николаевич просто впал в отчаяние, у него руки опустились. А у меня не должны опускаться, поэтому сейчас надо выспаться, завтра тяжелый денек предстоит. В школу, конечно, не пойду…»
Но, несмотря на подобный аутотренинг, Галя проворочалась без сна до трех часов ночи.
В семь часов утра резкий звонок будильника выдернул Снегиреву из забытья. Она с трудом разлепила ресницы и в тот же миг вспомнила все, что произошло вчера вечером. В тусклом свете зарождающегося пасмурного утра известие о состоянии Игоря не утратило своей пугающей остроты, а, наоборот, приобрело некий жутковатый ореол неотвратимости. Галина поймала себя на мысли, что как-то быстро смирилась с тем, что ее любимый находится на грани между жизнью и смертью. И это ей совсем не понравилось. Решительно стряхнув с себя остатки сна, она вскочила и отправилась в ванную.
Марина Николаевна, Галина мама, завтракала на кухне. От нее не укрылось возбужденное состояние дочери, тревога и отчаяние в ее покрасневших от недосыпа глазах.
– Ты не заболела? – поинтересовалась она озабоченно. – Что-то ты мне не нравишься, дочь. Ну-ка, померь температуру.
– Не-а, мам, все в порядке… у меня. – Галя невольно выделила «у меня».
Она еще точно не решила, стоит ли посвящать маму в то, что случилось. На первый взгляд это совсем не обязательно, но ведь Галине может понадобиться помощь или просто дельный совет, и тут без мамы, самого близкого человека, не обойдешься.
– А у кого не в порядке? – Марина Николаевна вопросительно подняла брови.
– Мам… понимаешь, вчера мне звонил отец Игоря. Ну, помнишь? Игоря Владимирова. – Гале вдруг захотелось все-все рассказать маме. – Его зовут Лев Николаевич. И… и он сказал, что… в общем… Игорь умирает! Да-да, он почти так и сказал: «Твоя встреча с ним может стать последней». Вот так он сказал. И я сейчас еду к нему в больницу, – твердо закончила Галя.
– Какая страшная новость… А что же с ним произошло? Он попал в аварию или заболел? – участливо покачала головой Марина Николаевна.
– Ни то и ни другое. Вернее, да, заболел. У него появилось осложнение после операции. Той, помнишь? Короче, у него отказывают почки. Понимаешь? А может, уже совсем отказали, пока я тут чаи распиваю! – внезапно всхлипнула Галя, оттолкнула от себя чашку и закрыла лицо руками. – Мам, я не знаю, как мне поступить, – тихо произнесла девушка, взяв себя в руки. – Я вот все думаю: может, он все это специально устроил, чтобы я к нему пришла? А на самом деле все не так плохо? Хотя, с другой стороны…
