Когда опи хоронили тело в лесу, вдали от людей, оба уже понимали, что достигли предела в своем падении и пути назад нет. Митико, осознавшая, что решимость Кёхэя ничто не поколеблет, помогала ему. Достав из багажника инструменты, они выкопали яму, что само по себе было делом нелегким. Чтобы дикие звери и бродячие псы не вырыли тело, могила должна была быть глубокой. Фонарь они не зажигали. Работали при мерцающем свете звезд, пробивавшемся сквозь ветви. Глубина могилы словно соответствовала глубине их отчаяния.
Когда они окончили рыть, начало светать. Заалевший край неба был как сигнал опасности. Надо было немедленно убираться отсюда. Даже в этом глухом лесу могли встретиться люди.
Однако они так устали, что не могли двинуться с места. Наконец Кёхэп очнулся. Безудержный порыв бросил его к Митико. И здесь же, на холме, где они только что зарыли труп, Митико и Кёхэя слились в бешеных объятиях. Они стали сообщниками и душой и телом. И всякий раз потом в своей превратившейся в бесконечное бегство жизни они таким образом проверяли, по-прежнему ли они попутчики друг другу.
Событие не получило огласки. Из мрака извлекли Кёхэй и Митико мертвое тело и во мраке погребли его. Потрясенные случившимся, они даже по догадались заглянуть в документы погибшей. Просто зарыли вместе с ней ее вещи — и все.
Люди теперь пропадают часто, и о них, наверно, не так уж и беспокоятся, — сказал Кёхэй, по прошествии нескольких дней почувствовавший некоторое облегчение: сообщении о пропавшей женщине в газетах не было.
Я уверена, что родные ее разыскивают, — предупреждала Митико, считавшая, что успокаиваться еще не время.
Может, она одинокая…
Просто тебе хочется так думать. Скорее всего, ее ищут, потому и сообщений о смерти нет. Чего доброго, ее родные нападут на наш след.
Они же не профессионалы. А полиция с места не сдвинется. Так что нечего нам бояться.
И Кёхэй в конце концов успокоился. Когда тревога и напряжение первых дней несколько спали, Митико вспомнила о пропаже.
Слушай-ка, что-то я в последнее время медведя не вижу.
Медведя?
Ну, того, плюшевого. Куда ты его дел?
И правда, я тоже давно его не видел. — Терзаемый чувством вины, Кёхэй совсем позабыл о медвежонке.
А когда ты его видел в последний раз? — спросила Митико. — Той ночью ты не брал его с собой?
Под «той ночью» разумелась, конечно, ночь происшествия. По лицу Кёхэя скользнула тень беспокойства.
— Точно не помню…
Так вспомни. Положил ты его в машину пли нет?
Вроде бы нет…
Ты ведь всегда таскал его с собой. Мне кажется, он был в машине.
Таскал, таскал, а теперь потерял. Что из этого?
Если он был в машине, а потом исчез, значит, он оттуда выпал.
Ты думаешь, мы потеряли его там?
Вполне возможно. В ту ночь мы только дважды выходили из машины.
Дважды?
Да, где сбили женщину и где ее похоронили. Если медведь вывалился во время одной из остановок, он может стать уликой против нас.
А если он пропал до или после той ночи?
Страх вновь ожил в сердцах Митико и Кёхэя, лица их были бледными как полотно.
Что же делать? — растерянно, дрожащим голосом спросил Кехэи.
Может, он еще там лежит, — пыталась рассуждать хладнокровно Митико.
Но ведь сейчас искать его опасно, правда?
Опасно, конечно. Однако, раз сообщения о смерти той женщины пет, значит, никто и не догадывается, что ее сбила машина. Да и как можно узнать о место происшествия? Машина налетела на псе у самой обочины, и она упала в траву. Кровь наверняка впиталась в землю. Машина осталась целехонька. Даже стекло не разбилось, осколков никаких не было. Я, пожалуй, поеду туда и посмотрю. Л ты оденься так, будто в горы прогуляться собрался, и отправляйся в лес. Если могила цела, значит, все в порядке. А если почувствуешь, что гам что-то не так, не подходи близко, и все.
Что же, мне одному ехать? — спросил Кёхэй плаксиво.
Ну да! Сам заварил кашу, сам и расхлебывай. Один человек бросается в глаза меньше, чем двоо.
Я и места-то толком но помню.
Ладно уж, поедем вместо. Ты как ребенок — совсем нюни распустил.
Ну и пусть.
Признав за Митико первенство, Кёхэй стал во всем ей послушен.
Поиски, однако, ничего не дали, в лесу медвежонка оаыскать не удалось,
