— Кто написал письмо Кумико с приглашением приехать в Киото?
— Нынешняя супруга Ногами. Она прекрасно понимала настроение мужа, его отцовские чувства и решила устроить их встречу. Правда, Ногами удалось мельком повидать семью в театре, но там он ее видел издали, украдкой, и это не принесло ему удовлетворения. У художника он подолгу глядел на дочь, но это лишь усилило его желание поговорить с ней.
— Понимаю, — кивнул головой Соэда.
— Жена Ногами — француженка. Она прекрасный человек, хорошо воспитана и очень отзывчива. Она попросила переводчика перевести ее письмо на японский язык, отдала перепечатать его на машинке и отправила Кумико, подписавшись фамилией Ямамото. После этого оставалось только ждать приезда Кумико… Но Кумико приехала в Киото не одна. Неподалеку от нее все время маячил какой-то подозрительный субъект, который, очевидно, к ней был приставлен, и свидание отца с дочерью не состоялось.
— Вот, оказывается, почему никто не пришел в назначенное время, — вздохнул Соэда.
— Но был еще шанс с ней свидеться. Кумико отправилась в храм Кокэдэра. Расстроенный Ногами вернулся в отель, а его жена поехала любоваться Садом мхов и случайно встретилась с Кумико. Там жену Ногами ожидала удача: она несколько раз сфотографировала Кумико.
— Что произошло в отеле?
— В отеле развитие событий приняло совершенно неожиданный для нас оборот. Никто не предполагал, что Кумико остановится в том же отеле… Так получилось, что мы договорились после многих лет разлуки встретиться с Ногами именно в этом отеле. Мурао должен был скрытно прилететь туда из Токио, а я — приехать поездом из Татэсины. Бывает так, что люди встречаются при совершенно неожиданном стечении обстоятельств. Так случилось и с нами. О том, что Кумико остановилась в том же отеле, первой узнала супруга Ногами и сообщила об этом мужу. Тому захотелось хотя бы услышать голос дочери, и он несколько раз звонил ей по телефону.
— Кумико рассказывала мне, что какой-то человек по ошибке трижды набирал ее номер, извинялся и вешал трубку.
— А о чем он мог с ней разговаривать? Не о погоде же. Правда, через переводчика они приглашали Кумико на ужин, но, к счастью или к несчастью, Кумико отказалась. Может быть, это было и к лучшему, потому что в тот самый вечер стреляли в Мурао.
— Кто стрелял в него?
— Те же типы, из той организации. Они, по-видимому, напали на след Ногами.
— Но зачем им понадобилось стрелять в Мурао?
— Они пытались его запугать.
— Зачем? Ведь в соседнем номере находился Ногами. Почему они не пытались застрелить его?
— Просто не знали. Точнее, им не было известно, что Ногами и француз Бернард — одно и то же лицо. Может, они о чем-то и догадывались, ведь было ясно, что Мурао, а вслед за ним и я неспроста остановились в одном и том же отеле. Значит, где-то поблизости мог быть и Ногами. Тогда они решили припугнуть Мурао, рассчитывая, что возникнет переполох и Ногами может появиться, чтобы узнать, в чем дело. Но даже если этого не произойдет, инцидент в отеле все равно получит огласку, которая, возможно, заставит Ногами выйти из своего убежища, — таков был, видимо, их расчет.
— Какие сейчас намерения у Ногами? — спросил после некоторой паузы Соэда.
— По всей вероятности, он вернется во Францию, но прежде, по его словам, хочет съездить в Тунис, побродить по пустыне.
— Но зачем же по пустыне?
— Для него теперь и Париж — пустыня. Куда бы он сейчас ни поехал, везде он как бы в пустыне. Ведь он — человек без родины, человек, потерявший гражданство. Более того, семнадцать лет назад его лишили права на саму жизнь. И для него теперь вся земля — пустыня.
Соэда взглянул на часы. Прошло сорок минут с тех пор, как Кумико уехала в Каннондзаки.
