Она вдруг вспомнила фразу из письма Сюндэя: «Кто знает, быть может, и теперь я, ставший твоей тенью, смотрю на тебя из какого-нибудь угла твоей комнаты…» Сидзуко инстинктивно взглянула наверх. Как раз над ее головой в потолке зияла щель, образованная слегка отодвинутой потолочной доской. В этот миг ей почудилось, что там, в темноте, в этой щели сверкали глаза Сюндэя.
«Так это вы, Хирата-сан?» — вне себя от ужаса произнесла Сидзуко. Затем, не сдерживая слез, она с видом воина, вынужденного сдаться врагу, заговорила с человеком на чердаке. В тихом голосе Сидзуко звучала искренняя мольба: «Что бы со мною ни стало, я не боюсь. Я готова на все, лишь бы вы наконец успокоились. Можете даже убить меня, если вам это угодно. Прошу только оставить в покое моего мужа. Я солгала ему, и мне страшно от одной лишь мысли, что этот человек может погибнуть по моей вине. Пощадите его! Молю вас, пощадите его!»
Сверху ответа не последовало. Успев оправиться от страха, Сидзуко долго стояла на том же месте, не в силах побороть охватившей ее подавленности. С чердака по-прежнему доносилось лишь приглушенное тикание часов, и никаких других звуков. Затаившееся чудовище, казалось, не дышало и безмолвствовало, будто пораженное немотой.
Это гнетущее безмолвие повергло Сидзуко в ужас. Она выбежала из комнаты, и, не в силах более оставаться дома, бросилась на улицу. Тут она неожиданно вспомнила обо мне, и, отринув все сомнения, направилась к телефону-автомату.
Слушая рассказ Сидзуко, я невольно вспомнил один из наиболее страшных рассказов Сюндэя Оэ — «Развлечения человека на чердаке». Если тикание часов, которое слышала Сидзуко, не было слуховой галлюцинацией, если Сюндэй и впрямь затаился на чердаке, получалось, что сюжет этого рассказа без каких бы то ни было изменений переносился в реальную действительность. Это было вполне в духе Сюндэя.
Хорошо помня содержание этого рассказа, я не только не мог обратить в шутку на первый взгляд почти невероятный рассказ Сидзуко, но и сам испытывал панический страх. У меня было такое чувство, будто я своими глазами увидел ухмыляющегося во мраке толстяка в красном колпаке и шутовском наряде.
Посоветовавшись с Сидзуко, я решил, подобно частному детективу из рассказа «Развлечения человека на чердаке», подняться наверх и посмотреть, есть ли там чьи-нибудь следы, и, если следы обнаружатся, выяснить, каким образом этот человек попадает на чердак. «Что вы, это опасно», — пыталась удержать меня Сидзуко, но, отстранив ее, я, как подсказал мне опыт моего предшественника из рассказа Сюндэя, раздвинул потолочное перекрытие над комодом и, подобно бывалому монтеру, полез наверх. В доме по-прежнему никого не было, кроме девушки, встретившей меня, но и та была занята своими делами на кухне, поэтому никто мне помешать не мог.
Нельзя сказать, чтобы чердак выглядел так же опрятно, как описывает в своем рассказе Оэ. Особой захламленности там, правда, не было, потому что под Новый год, когда в доме проводилась уборка, потолочные перекрытия тщательно промывались, однако за три месяца на чердаке успела накопиться пыль и по углам уже протянулась паутина. Понимая, что в темноте я ничего не увижу, я заранее взял у Сидзуко фонарик и теперь, осторожно двигаясь по балкам, направлялся к месту, которое меня интересовало. Ориентиром мне служила полоска неяркого света, пробивавшегося снизу сквозь щель в потолке — по-видимому, после последней уборки потолочное перекрытие как следует не подогнали. Но не успел я и наполовину приблизиться к цели, как обнаружил нечто такое, от чего у меня замерло сердце.
Поднимаясь на чердак, я все еще сомневался в достоверности рассказа Сидзуко, однако ее предположения теперь полностью подтвердились. На чердаке были отчетливо видны следы побывавшего там человека.
Я похолодел. От одной мысли, что незадолго до меня этот же путь проделал, распластавшись на чердаке, подобно ядовитому пауку, Сюндэй Оэ — человек, которого я знал лишь по книгам и никогда не видел в жизни, — меня охватил не поддающийся описанию страх. Собравшись с духом, я двинулся дальше по отпечатавшимся на запыленной балке следам то ли рук, то ли ног побывавшего здесь человека. Вот и место, откуда доносилось до Сидзуко тикание часов, — и в самом деле, судя по основательно стертой пыли, человек находился тут достаточно долго.
