А затем души шли в храм. И в храме от них было «благоухание», но уже совсем слабое. Ибо кадила и ладан своей силой уничтожали этот запах. И там они опять молились. И там они снова отмаливали каждое свое греховное видение, каждую свою греховную картину, пропитанные демагогией. И затем каялись в грехах, каждый своему духовнику. Каялись очень горячо, со слезами на глазах, стуча себя в грудь и копаясь в глубине своего сознания. Все это выглядело театрально. Ну совсем, как в земной жизни.
Улучив момент, Лада подошла вместе с Фигурой к ближайшей душе. Фигура коротко объяснила всё душе, как и зачем они к ней подошли. Душа театрально подняла руки к куполам и с фальшивым фальцетом воскликнула:
«Я очень рад, что Вы услышите мою покаянную исповедь. Запишите ее на диктофон. И издайте услышанное на Земле под моим именем. Брошюра моя будет иметь большой успех. Как мне будут завидовать мои коллеги по перу. У них нет такого материала. «Размышления с того света» – вот поистине сенсация!
И, немного успокоившись, он начал свою покаянную исповедь.
«По жизни, по профессии я творческий работник, во всех смыслах этого слова. И в этих делах я мастер на все руки. За мою долгую «творческую жизнь, кем меня только не называли: «частью русской интеллигенции», затем «передовой частью советской интеллигенции», затем «либеральным демократом» и борцом за либеральные свободы и идеи». Затем «защитником прав простого человека», «государственником» и «слугой народа», и так далее, и так далее…
Я уже и забыл, кем меня еще «обзывали». Как новая «струя» – так у меня и «новая кличка». Как новое направление, новый порядок вещей, и новая власть – так меня «обзывают» по-новому.
И только здесь, в смердящем рве, – я понял, что я всю свою жизнь был просто «прилипалой». И всегда ревностно обслуживал всех по очереди.
Во время учебы в комсомоле был – не по убеждениям, а так удобнее. На работе в партию вступил – не по убеждениям. А так удобнее. В начале перестройки побежал к «Белому дому» с флагом – не по убеждениям. А так удобнее. Потом стал хвалить «ваучер», потом его ругать. Потом стал восхвалять «приватизацию» в своих статьях. Линия повернулась, и я стал писать о том, что это «прихватизация». Сначала ругал в статьях государственное вмешательство в борьбу за природную нефть, данную нам от Бога. Потом «линия» повернулась. И я стал писать всё наоборот. Главное было – следить за «линией». Сначала это была «линия партии КПСС», потом «линия Президента», «Линия Парламента», «Линия маленьких (частных) и больших («официальных» партий».
Сколько уж этих линий в моей жизни было – не помню! Главное было – не запутаться в этих линиях. Но недаром я был из рода «прилипал». И я необычайно чутко чувствовал, «куда ветер дует». И я очень редко ошибался. И всем был пригож, и всем был мил. Называйте нас, как хотите, но имя нам «прилипалы». Мы, «прилипалы», живучи необыкновенно. Посмотрите на любого крупного чиновника, бизнесмена, политика. И рядом с ними найдете нас, «прилипал». «Чего изволите-с» – вот главное кредо нашей службы. И все крупные деятели нас любят, уж не знаю, уважают ли нас? Мы очень удобны в обращении. Нам не надо объяснять смысл, принципы, идеи тех или иных задач и политических направлений. Нам всё это «до фени». Главное для нас – обслужить этот «заказ».
Какие бы клички нам не приклеивали, в зависимости от обслуживаемой линии, главное имя наше «Прилипалы». А отсюда и все блага жизни к нам всегда «прилипали». Тут и хорошая, престижная должность, и хорошая зарплата, и квартиру дают, и машину. И спецлечение. И спецотдых. И при всём этом нам ума большого не надо. Зачем «прилипалам» большой ум? Ибо человек с умом и «прилипалой» не сможет быть. Это трудная профессия. Не каждому надо, чтобы у него не было ни ума, ни совести.
Здесь, в смердящем рве, я искупаю свои грехи: лицемерие, притворство и демагогию. И только здесь, во рве смердящем, я стал понимать, что мы – большое зло. Для нашего простого русского народа, о котором мы так красиво умеем говорить, и интересы которого якобы защищаем. Ибо мы, как жидкое дерьмо, в котором я сейчас по уши, обволакиваем большого деятеля, при котором состоим. И говорим им то, что им хотелось бы услышать, а не то, что есть в реальной жизни. Мы отгораживаем больших деятелей от реальной жизни и реальных дел.
