Брацо сидел опустив голову, глядя на свои руки, вертевшие зажигалку.
Сека отвернулась к книжной полке и копалась в книгах. Будто они ее сейчас интересуют больше всего.
Ну почему я так себя веду? Почему пустяк вывел меня из себя и сдали нервы? Или мне так его не хватает? Нам всем его не хватает. Если бы он был с нами, он нашел бы ласковое слово и всех успокоил. А я по-прежнему нетерпима к людям!
Считай! — приказываю я себе.
Считаю, хотя толку никакого. Через тонкую стену слышу нервные шаги Мариан. Будь я одна дома, я бы разревелась в полный голос… А сейчас я прислушиваюсь к сухому покашливанию и всхлипам, долетающим из соседней комнаты. Мариан не на шутку встревожена. Она считает, что болезнь — следствие той автомобильной катастрофы, но она не права! Я хорошо помню все, что было потом.
1959:
После катастрофы он вернулся из больницы всего на несколько дней. Только чтобы собраться в санаторий.
Сперва сопротивлялся. Не нужно, спорил, зачем?
Ведь это пойдет тебе на пользу!
А ты? Ты поедешь со мной?
Я тебя буду навещать!
Медики — трудные больные. Да еще эти его многочисленные неотложные дела.
Перед самым отъездом мы чуть не поссорились.
Зачем ты суешь в чемодан столько бумаг? — спросила я.
Он растерянно посмотрел на меня, как застигнутый врасплох школьник. Потом решительно захлопнул крышку чемодана и уселся на него.
Послушай, взмолилась я. Ведь ты знаешь, твоя первейшая обязанность — отдыхать. Затем…
…затем я должен буду делать зарядку, плавать, гулять и так далее!
Это хорошо, что ты знаешь, ответила я. Вот поэтому и не бери с собой никакой работы, лечись!
Ты немного уступишь, и мы договоримся, ладно?
Ладно.
Мне редко удавалось настоять на своем. Я всегда ему уступала. Да к тому же мы торопились.
В результате он веял с собой корректуру журнала «Туберкулез» и письма, которые ждали ответа.
Работа не шла у него, хотя он и пробовал что-то сделать. Часто я заставала его за письменным столом.
Почему ты не на воздухе? Ты не слишком много работаешь?
Ну что ты! Это мне только помогает позабыть о своих неприятностях. Слушай, а я тебе показывал письмо Джоса? Меня опять приглашает Всемирная Организация Здравоохранения. Надо ехать в конце июля. Что скажешь?
Не знаю, что тебе сказать, ответила я и спрятала письмо, даже не прочитав его.
Не будешь читать? — разочарованно спросил он.
Разумеется, прочту, только дома, в спокойной обстановке, ведь особой спешки нет?
Ему, очевидно, не хватало терпения, потому что уже на другой день я получила от него письмо.
Погода ужасная, сетовал он. Льет как из ведра! А у меня в комнатке слишком тихо и мирно. Мне очень тревожно, и все действует на нервы. Только и думаю, принимать женевское предложение или нет. Сам не знаю, могу ли я брать на себя новые обязательства. А как ты считаешь? Эти сомнения меня буквально съедают. Ты уже решила? Если да, то поговори с секретарем факультета, ладно? Скоро приедешь? Приезжай! Вчера все было просто и ясно. Когда ты рядом, я верю в себя. Но если тебя нет… Вот сейчас, например, я разорван на мелкие лоскутки, которые порхают по комнате. Тебе смешно?
Включил радио. Моя родина. Гениальная музыка! Не можешь себе представить, как меня трогает! Или я сейчас слишком обостренно все воспринимаю?
Проблема родины его всегда чрезвычайно волновала. Родине он отдавал все свои силы, знания и любовь. Самое скромное признание дома означало для него бесконечно больше, чем самые высокие почести, которыми его осыпали на чужбине.
В последнее время я заметила в нем перемену. Прежде всего повышенную отзывчивость на добро.
Необходимо сражаться за его здоровье, как за все в жизни. Бой — единственное содержание жизни. Нужно драться. Но как? Где тот допустимый предел? Достаточно ли у него сил для новых обязательств? Пусть соглашается, если предложение столь привлекает его.
Снова и снова перечитываю письмо Джоса.
Руководитель секции туберкулезных заболеваний Всемирной Организации Здравоохранения считал, что следует подвести итоги международной акции по прививкам. Несколько заполненных мелким шрифтом страничек. Почти сплошь специальные термины, и в конце письма предложение, которое требует немедленного ответа.
