- А что не надо? Это правда - я тебе испортил жизнь.
- Нет.
- Да. И я это знаю. Я виноват, Мэн. Виноват, что у тебя такая паскудная жизнь, и все это из-за меня.
- Не надо, па!
- Я должен сказать правду. Мы с тобой никогда раньше не разговаривали, Мэн. Мне трудно было высказаться.
- Понимаю.
- Действительно понимаешь. - Отец внимательно разглядывал Куан Мэна.
Куан Мэн заерзал под взглядом отца. Отец рылся в кармане.
- Мэн, возьми и погуляй сегодня. Отец сунул ему в руку десятку.
- Не надо, па.
- Бери.
- Нет, па. Не хочу. Не нужно мне.
- Возьми. Прошу тебя, возьми, - умоляюще выговорил отец тихим голосом.
Он на секунду сжал руку Куан Мэна и заковылял на костылях обратно в освещенную комнату.
Выбравшись на улицу, Куан Мэн устремился к деревьям на углу. Он присел на корточки в их густой тени и разрыдался. Впервые в жизни Куан Мэн по-настоящему плакал. Детские слезы не в счет - дети плачут не так, как мужчины. Куан Мэн плакал почти как мужчина. Плакал обо всем, что было, и о том, что будет дальше.
С десятью долларами в кармане Куан Мэн пошел в "Счастливый бар". Пил, смотрел, как матросы танцуют с девушками, слушал песни китаянки с горящими глазами, и все его существо билось в такт сумасшедшему барабанному ритму.
Поздно, совсем поздно он вышел на Эспланаду, на свою Эспланаду. Его вечерние корабли - ночные корабли теперь - еще светились огнями, но они больше не манили его. Он не уедет. Никогда не уедет. Просто пойдет домой. Неожиданно его окликнули. Он не сразу понял.
- Извините, молодой человек. Перед ним стояла старая англичанка, туристка, судя по виду.
- Извините, молодой человек. Не покажете ли, как пройти к "Рэфлс-отелю"?
Куан Мэн все еще не понимал. Вдруг он ответил:
- Да, мадам. Иду, как можно скорей. И зашагал в сторону.
Старая англичанка посмотрела вслед удаляющейся фигуре и недоуменно покачала головой.
РАССКАЗЫ
ЛИ ГОЛЯН
ПОДМОСТКИ
Перевод М. Елагиной
В зале были только мужчины.
Они пришли сюда, в своих сандалиях, заплатив доллар за билет, и глаз не отрывали от сцены. Под потолком в огнях крутились и жужжали вентиляторы, похожие на большие белые цветы. Под ногами валялись обрывки газет с последними сообщениями о партизанской войне. Но мужчины, пришедшие в театр, пялились на сцену, которая в свете прожекторов напоминала гигантский аквариум. Никогда еще в этом городе не бывало такого ревю.
На сцене, сменяя друг друга, танцевали группами три-четыре девушки, обнаженные по пояс, и мужчины затаив дыхание следили за каждым их движением. А иногда одна из девушек переходила на невысокий помост, который тянулся от рампы в глубину зала. Это был гвоздь программы. Кто-нибудь из публики непременно пытался потрогать танцовщицу - и тогда в зале раздавался смех.
Ровно в половине двенадцатого все заканчивалось. Каждый вечер мужчины уходили, чтобы завтра прийти снова. С ними никогда не было ни жен, ни дочерей. Они стыдливо шли к выходу осторожными шагами и, встречая знакомых, посмеивались, чтобы скрыть смущение. Занавес падал - и они возвращались назад, в мир своих забот, в мир грязных комнатушек, еще более одинокие, чем всегда.
В тот вечер Мей Фэн выглядывала из-за кулис, грациозно постукивая по полу левой ногой. Отсюда виден был кусочек сцены. Она чувствовала, как от тяжелого зноя из-под мышек ползли холодные тонкие струйки.
На сцене в огромном шаре света пела А Юн. Она то и дело размахивала руками, словно отбивалась от грубого натиска труб. Гулко рассыпалась барабанная дробь. Певица вращала глазами, пела громко и напористо, пытаясь подражать своей любимой кинозвезде.
Мей Фэн не могла без смеха смотреть, как А Юн сражается с музыкантами.
Дирижер нервно взмахивал палочкой, всем своим видом показывая, что единственная цель его жизни - отогнать певицу от микрофона. А Юн всегда убегала униженная и клялась, что ни за что больше не будет петь с этим оркестром. Мей Фэн частенько сочувствующе похлопывала ее по плечу после выступления.
До выхода Мей Фэн оставалось еще целых полчаса, но она не отходила от кулис, боясь прозевать свою очередь. В перерывах она подбегала к доске, в который раз изучала программу, потом снова бросалась к кулисам, задыхаясь от волнения.
