В уборной он провел немалое время - рабочее время, - заполняя его чтением настенных надписей. Во всех общественных уборных стены бывают исписаны. Куан Мэн любил читать надписи, можно сказать, что он был их постоянным читателем. Он иногда заходил в уборные не потому, что нужно было, а почитать. Скоро он напишет свое первое произведение на стенке уборной в баре "Май-Май". Достанет черную шариковую ручку и размашисто выведет:
Бесконечные дни.
Не короче и ночи.
Незачем жить,
если нету полсотни.
Жалко, он совсем не умеет рисовать - даже похабные картинки не получаются. Ну что ж поделаешь, кто не умеет петь, кто не умеет рисовать, кто не умеет любить, кто не умеет жить - у каждого свои недостатки, расфилософствовался он.
Из уборной он вышел, как после многотрудной битвы, чувствуя слабость в коленях. От долгого сидения левая нога заснула. Завершив единственную битву, посильную ему, Куан Мэн, как солдат-ветеран, вернулся к мирной жизни - к своему маленькому рабочему столу.
Позвонил Хок Лай, и они договорились встретиться в обеденный перерыв.
Обыкновенно Куан Мэн ходил на обед один, никогда не присоединяясь к другим из конторы.
Он не мог отнести их к классу коллег, но этим он принижал не их, а себя - своего рода чувство скромности. На обед он расходовал шестьдесят центов: полтинник на жареный рис или на тарелку карри с рисом и десять центов на стакан сока из сахарного тростника, или лимонада, или кокосового молока. Обедал он в базарной харчевне на берегу реки Сингапур. Длинный ряд низеньких харчевен жался к громадным каркасам новых домов, где помещались банки и торговые фирмы. Запахи острой еды мешались там с гнилым запахом застойной воды. Была бы это чистая река с ясной голубой или зеленой водой, мечтал Куан Мэн, глядя в речную муть, которую тяжело пахали баржи, груженные каучуком и другими товарами.
Хок Лай повел его в "Джи-Эйч кафе" на Бэттери-стрит - неподалеку. Что означало загадочное сокращение "Джи-Эйч", не было известно никому, но харчевни и речной берег явно находились в совсем другом мире. А здесь был настоящий ресторан с охлажденным воздухом, с плюшевыми креслами, с белыми скатертями, немножко заляпанными, с толстой индуской у пианино, которая пела песенки, некогда потрясавшие Бродвей. Мелодии Кола Портера, Оскара Хаммерстайна и Ричарда Роджерса наполняли призраками большой, приятно затемненный зал, где обедали молодые чиновники, юристы и доктора. Обед здесь подавали на тарелках, ели ножами и вилками. Серебряные приборы, хоть и обшарпанные, были украшены монограммами "Джи-Эйч". Хок Лай объяснил, что вечером заведение обращается в бар, где девушки и все такое, а днем тут ресторан.
Охлажденный воздух ложился на лицо Куан Мэна, как ветер из чужих стран. Хок Лай сделал знак официанту, и тот провел их к столику. Куан Мэн сел напротив Хок Лая, лицом к индуске - ей было лет сорок, - которая бренчала на своем старом пианино.
Ночью и днем
все ты одна
в сердце моем.
Пусть светит луна...
Хок Лай явился в галстуке. Куан Мэн не умел его носить - галстук всегда обвивался вокруг его шеи, как удавка. Он вспомнил, как раз пришлось нацепить галстук на каком-то школьном мероприятии. Никогда ему не нравились школьные мероприятия. Ему не нравятся мероприятия, и точка.
Куан Мэн почувствовал, как холодный воздух коснулся его ног в ботинках на босу ногу. Ему стало неудобно, будто весь ресторан должен был знать, что на нем нет носков. Он осторожно огляделся: никому до него не было дела - кто ел, кто прихлебывал кофе, кто обсуждал биржевые новости. Официант записал заказ.
- Мэн, ты помнишь, что я тебе вчера говорил?
- Помню, конечно.
- Я серьезно. Поехали купаться в Седили.
- Ну правда, я в это воскресенье никак не могу.
- Хватит, парень. Я серьезно. Действительно хорошие девушки. Тебе понравится Анна, которая будет с тобой.
- А она будет со мной?
- А что? Я уже ей рассказал про тебя. Я тебя, старик, знаешь как расписал. Можешь гордиться.
Куан Мэн промолчал. Рассказал ей про меня. Расписал ей меня. Ну как это можно? Как начать и чем кончить?
- А Сесилия Онг - моя птичка. Высокий класс. Классная девушка, по-другому и не скажешь. Отец у нее банкир, он большой человек в Китайской торговой палате. Но дело даже не в этом - посмотришь, какая у нее фигурка, старик!
