Современная кубинская повесть - страница 19
Из непонятного столбняка вывел своего кузена Тинито Сокаррас:
— Gudnai[11], роднуша.
Отпрыск глянул на него словно на привидение.
— Да что с тобой, старик? Сдурел, что ли? Ты вроде бы увидел жену Лота[12]?
И Тинито закурил «Честерфилд», чтобы дать кузену время опомниться.
— Пришла самая-самая, да? О, yes[13]. Ну и влопался же ты, братец! Но, право, не понимаю, чего ты так оторопел. Не бойся дотронуться до этого монстра, пригласи ее на какой-нибудь уик-энд или что-нибудь вроде того. Не хочешь?
— Ты так думаешь? — сказал Отпрыск, выходя из состояния одури при виде того, как Тина Альфонсо и Аурелио Марино скрываются в густой зелени сада.
— Fine[14]. Так будет лучше. Look[15], пошли ей записочку, только в футляре, куда будет вложен подарок, «который засверкает от ее взгляда». Понял? Ну, конечно, этот бизнес тебе обойдется недешево, но другого способа я не знаю… когда речь идет о Тине.
— Ты мог бы…
— Я? Нет. Never. Nevermore[16]. Ни за что. Однажды я уже погорел на подобном деле. Смелей, мой мальчик! Ну, ладно, пока!
Габриэль поздоровался с Рейнольдом Трапагой и Консуэлито Сориано. Они были знакомы еще по школе, но Габриэль быстро отошел, так как было известно, что Рейнольд и Консуэлито на всех вечерах, куда они ходят, держатся особняком, чтобы болтать по-французски; о чем они говорят, неважно, но это дает им возможность более интимного общения.
Удивился Габриэль при виде еще одной пары: то были популярные танцоры Сикардо и Роселл. Наверняка их пригласил сенатор Серрано, который в последнее время заглядывался на женскую половину этого дуэта. Габриэль, однако, чувствовал себя здесь утомленным, немного оглушенным. В какой-то момент он оборвал на середине беседу с четой Лисардо. Супруги только и говорили, что о модерновом «маленьком палаццо» (это выражение употребила Хорхета, жена Лисардо), который они строили в районе Коли. По словам Хорхеты, архитектор взял за основу проект Фрэнка Ллойда Райта[17]. Но Габриэлю эти подробности были неинтересны. Он оставил супругов Лисардо, так и застывших с открытыми ртами.
Впервые в жизни он совершал бестактные поступки, не задумываясь о том, что может еще об этом пожалеть.
— Сегодня вечером ты просто несносен, — шепнул ему на ухо Хайме, проходя мимо под руку с высокой, русой, кареглазой женщиной. — Что с тобой, дружище? Расстроился из-за полицейской машины? Да это ж пустяк!
Габриэль продолжал в задумчивости бродить по всему «Кантри». Вечер был в разгаре. Одна за другой подкатывали машины с шикарной публикой — старыми и молодыми женщинами, толстыми и худощавыми мужчинами, все хорошо одеты, все улыбаются.
Группа мужчин обсуждала последнее нашумевшее преступление: юноша по фамилии Асуэла был найден в парке мертвым, изрешеченным пулями и с ниппелем на груди[18].
— Асуэла, — сказал сенатор Серрано. — Эта фамилия меня раздражает, сам не знаю почему. Название плотничьего инструмента[19], фамилия мексиканского писателя[20], но почему-то это меня волнует. Что до имен, тут, знаете, бывают удивительные совпадения. Знавал я некоего Симона Боливара, негра, черного как уголь; и как-то много лет назад мне представили Джорджа Вашингтона, он был сыном уроженца Ямайки и работал механиком на сахарном заводе…
Послышались сдержанные смешки. Габриэль взглянул туда, куда смотрели все. В зал входила странная пара, и все на нее уставились. Мужчина был очень стар, но держался прямо и изящно; женщина — почти девочка, красивая, улыбающаяся.
— Это миллионер Ферра, — сказал Тинито Сокаррас за спиной у Габриэля. — У нее должен быть ребенок, и старик повсюду об этом трезвонит. Ему девяносто лет, ей шестнадцать. Всем известно, что ребенок не от него. Младшему сыну Ферра — шестьдесят, он уехал в Европу, чтобы не видеть, как насмехаются над стариком. А тот уже прадедушка, и все как положено.
— Но, послушай, Тинито, бывают такие случаи.
— Ну да, и, по правде сказать, старик теперь в состоянии эйфории. Каждый день его секретарь Агустин приносит ему полную корзину крупных устриц и черепашьих яиц. Возбуждающее, понимаешь? Чтобы прибавить ему мужской силы, это, знаешь ли, is very good
