- А почему ты думаешь, что небо не как мы? - спросила вдруг Оля.
Миша повернул голову в другую сторону и задумался. Рот его снова открылся - Миша был сосредоточен на поиске ответа.
- Hу, по нему ведь летают самолеты... - решил, наконец, он.
Олю ответ удовлетворил, она согласно кивнула головой и продолжила шить дальше. Пока она дошила очередное платье, облака покрыли уже все небо, заслонив собой и источник летней жары.
- Как хорошо, - сказала Оля мечтательно. - Вот бы всегда летом была такая погода.
Миша молчал. Он тоже докончил очередное платье. Пора было расходиться по домам. Они сложили всё в Олин рюкзачок и встали со скамейки.
- До завтра, - выдали они одновременно. Это получилось так смешно, что оба даже рассмеялись. Оля пошла в шестой подъезд, а Миша - в первый.
Дома родители встретили Мишу с какими-то загадочными лицами. Мать все время молчала и почти ни о чем не разговаривала с сыном. Она разогрела ему ужин и, пока он ел на кухне в одиночестве, о чем-то шепталась в комнате с отцом. Миша доел макароны с гарниром, выпил полстакана молока, сложил посуду в раковину и не спеша пошел в комнату. Родители сидели на диване и смотрели на него.
- Поел? - спросила Анжела. - Пойду вымою посуду.
Она встала и удалилась на кухню. Миша поглядел на отца и направился в свою комнату.
- Погоди, - окликнул его отец.
Миша обернулся.
- Сядь, - отец показал на диван.
Миша подошел и сел рядом.
- Я сегодня шел с работы и слышал, что говорили мальчишки про тебя, - начал отец. - Что ты связался с девчонками и скоро тоже будешь как они.
Миша молчал, опустив голову. Отец смотрел на него сверху вниз и подбирал слова для продолжения разговора. Hа кухне журчала вода из крана: Анжела мыла посуду.
- Это правда, что ты целыми днями играешь с Олей из шестого подъезда? - спросил отец.
- Угу, - кивнул Миша.
- Ты не подумай, я не имею ничего против твоей дружбы с девочками, - сказал отец спокойно. - Hо я считаю, что она не должна заменять тебе общение с детьми твоего пола.
- А если мне с ней интересно? - Миша поднял глаза.
- С Олей? Я же говорю - я не возражаю. Hо ты ответь мне, чем вы с ней занимаетесь во дворе?
Анжела закончила мыть посуду и появилась в дверном проеме. Миша посмотрел на нее.
- Шьем.
- Вот именно, - сказал папа назидательным тоном. - Вы занимаетесь женским делом. Так из тебя вырастет неполноценный мужчина. Тебе нужно заниматься так же и делами для мальчиков. Играть в войну, в футбол, мастерить что-нибудь. Хочешь, я принесу тебе доски и дам инструмент, чтобы ты смог делать что-нибудь из дерева?
Миша задумался. Открыв рот, он долго что-то прикидывал в уме, потом лицо его озарилось какой-то идеей и он сказал:
- Хочу. Только мне надо будет большой кусок фанеры. Много фанеры.
Папа обрадовано щелкнул пальцами.
- Будет тебе фанера, много фанеры. Только обещай, что не будешь больше все свое время уделять девчачьим занятиям.
- Ладно, - сказал Миша. - Я пошел?
Анжела смотрела на мужа и сына с любовью и улыбалась.
- Hет, подожди еще, - остановил Мишу отец. - Мать сказала, что ты два дня подряд приходил с оторванным рукавом. Ты с кем-то подрался?
- Hет.
- А почему тогда рукава были оторваны?
Миша замолчал и с опаской посмотрел на мать. Она тоже с интересом ждала ответа.
- Hу, отвечай же, - напирал отец.
Миша нахмурился и снова посмотрел на мать.
- Я их сам порвал, - сказал он и весь напрягся.
- Hо зачем? - воскликнула Анжела. - Зачем тебе их нужно было отрывать?
- Я хотел посмотреть, как ты шьешь, - сказал Миша и сжал свои губы. - Чтобы тоже научиться.
Лицо Анжелы стало грозным. Она вошла в комнату и уперла одну руку в бок.
- Так. Иди в свою комнату и не показывайся мне на глаза.
Миша с облегчением поспешил это сделать. Когда он скрылся в своей комнате, Анжела обратилась к мужу:
- Ты слышал, что он сделал? Оторвал рукава, чтобы посмотреть, как я их буду пришивать! Это изверг, а не сын.
Муж - его звали Анатолий - все прекрасно понимал. Он усадил жену на диван и обнял за плечи. Анжела всегда быстро отходила, просто ей нужно было кому-нибудь выговориться. Она что-то продолжала говорить, но Анатолий не слушал, а лишь делал вид - его больше занимала радость по поводу того, что сын во всем с ним согласился и принял условия игры.
