Советская Россия (СССР) и Польша. Русские антисоветские формирования в Польше (1919–1925 гг.) - страница 11
К середине августа численный состав дивизии Булак-Балаховича увеличился, по данным польского военного атташе, до 8 тысяч штыков[72], однако уже в сентябре героический командир был арестован командованием Северо-Западной армии, затем бежал и поступил на службу к эстонцам. 25 августа Красная армия заняла Псков[73].
В октябре 1919 г. Пилсудский издал декрет о создании белорусских отрядов (Белорусской военной комиссии)[74], после чего началась подготовка к их созданию в составе польской армии. Но в тот момент для его воплощения в жизнь не было условий.
17 октября польский военный атташе сообщал в Варшаву: «Юденич дезорганизован»; что Северо-Западное правительство ведет переговоры с Главным военным командованием Эстонии о переформировании Северо-Западной армии под его командованием «по типу отряда Булак-Балаховича»[75]. На следующий день генерал Булак-Балахович уже был «принят генералом Лайдонером в эстонскую армию и носил ее мундир». Генерал Я. Лайдонер разрешил Булак-Балаховичу «создавать добровольческие отряды из русских». Отряд Булак-Балаховича располагался в Верро, подчинялся командованию Эстонии (в составе 2-й эстонской дивизии) и получал от него содержание и вооружение. В этот период в отряде числилось всего 600 штыков и имелось 4 пушки[76].
Если к «белорусу и католику»[77] Булак-Балаховичу польское военное командование проявляло интерес, уделяя ему пристальное внимание, то политические и военные планы русских белых генералов не вписывались в его планы[78]. Отношение Пилсудского к русским добровольческим формированиям видно из его письма председателю Совета министров Польши И. Падеревскому. В конце сентября 1919 г. Пилсудский писал ему по поводу необходимости улучшения отношений с Англией, которая, по его мнению, не имеет четкой политической линии и занимается «созданием эфемерных русских сил» (т. е. белых армий), когда для решения русского вопроса, полагал Пилсудский, есть только две силы – «Польша и Германия»[79].
Однако в Лондоне придерживались другого мнения. Падеревский сообщал в МИД Польши: «Сейчас все изменилось, все считаются с большим успехом (Деникина. – Т. С.)… В случае малейшего столкновения с войсками Деникина наши отношения с Антантой будут порваны»[80]. Начальник польской военной миссии в Париже Т. Розвадовский также сообщал в Варшаву, что английские и, в первую очередь, французские круги «весьма встревожены» назревающим конфликтом поляков с Деникиным[81].
Руководство польских военного и дипломатического ведомств исходило из установки, что если «Деникин хочет идти на Москву, то он должен перед этим договориться с нами»[82]. Польские военные и дипломаты были убеждены, что после захвата власти в Москве лидеры Белого движения потребуют вывода польских войск из Литвы, Белоруссии и других территорий, занятых польскими войсками. И в первую очередь из тех, которые до 1 августа 1914 г. не входили в состав Привислинского края Российской империи. Польские лидеры отдавали себе отчет в том, что все занятые поляками территории рассматриваются русскими военными лидерами как неотъемлемые территории России.
В этот момент Главное командование Антанты потребовало выдвижения польской армии в направлении на Витебск и Смоленск, что могло бы облегчить наступление Деникина на Москву и способствовать восстановлению армии Колчака[83]. В ответ на это военный министр Польши К. Соснковский затребовал от французского правительства «срочную и активную помощь» в форме «обеспечения войск одеждой и снаряжением», а также «создания достаточных резервов боеприпасов», «улучшения транспорта», т. е. полного обеспечения польской армии к марту 1920 г.[84] Таким образом, польская военная элита тесно увязала необходимость существования антисоветского фронта, который «может быть в любой момент прорван по всей линии»[85], с требованием военной помощи со стороны Англии.
Польский МИД был готов идти на сотрудничество с Англией лишь в такой степени, «в какой это отвечало бы» польским интересам
