— Спасибо. А, кроме того, ты ничего не сказал, как нам здесь пристроить книгу Игнатия. Ты взялся б ее перевести?
— Какую? «Я бог»?
— Ну да.
— Конечно, взялся б, если найдется издатель. Но с этим туго. Это все-таки не проза, а очень специфическая публицистика. Круг читателей такой книги ограничен. К тому же три тома, чтение трудное. Я, конечно, делаю, все, что могу, но пока не получается. Честное слово, Валентина, именно с этой книгой не получается.
— Ну ладно. Будем надеться, — сказала Валентина, а сама подумала: «Совсем мышей не ловит Карл. Надо искать ему замену». Как будто прочитав ее нехорошие мысли, Карл решил на прощание испортить им настроение. Он спросил:
— А вы уже видели последний том собрания сочинений Сергея Довлатова?
— Нет, не видели, — насторожилась Валентина. — А что там?
— А вот что там. Я специально для вас выписал, если у вас руки не дойдут. И Карл достал из внутреннего кармана пиджака сложенную вчетверо бумажку.
— Довлатов отвечает одному из московских корреспондентов, который сообщает о выходе чеченской повести Игнатия и о том, что она имеет огромный резонанс… Карл развернул бумажку и прочел цитату:
— «Присядкина читать не буду. Я их не читаю уже лет двенадцать. Не думаю, что за это время они превратились в Шекспиров». Вот так, Валя.
— Ну и к чему ты это прочитал? — поинтересовалась Валентина, изобразив равнодушие.
— К тому, что здесь на Западе разные были мнения даже о той знаменитой повести. А уж каждое новое сочинение Игнатия приходится пробивать с огромным напряжением сил. Это чтоб вы не думали, что я тут дурака валяю, ничего не делаю. Делаю, но не всегда все выходит так просто, как вам бы хотелось.
— Ну ладно, Карл, мы тебе верим. Ты, кажется, опаздывал?
— О да, очень тороплюсь. Приятно долететь домой!
Как ни торопился Карл, он все-таки не забыл заплатить за всю честную компанию. Он давно уже усвоил, что русские за границей за себя не платят никогда.
Как обычно, при сборе чемоданов, Валентина внимательно разглядывала обновки. Кое-что напялила на себя, осторожно покрутилась перед зеркалом, чтоб не оборвать этикетки и ярлыки. Покупки должны были лежать сверху или же в отдельном пакете, чтоб не перерывать весь чемодан, демонстрируя их таможенникам. Дело в том, что на квитанциях «такс-фри», выданных в магазине, обязательно должен был присутствовать штамп таможни. В других странах его в аэропортах ставили без звука. Но дотошные немцы часто требовали показать товар с бирками магазина. Они должны были убедиться, что он действительно куплен иностранцем и вывозится из страны. Получив штамп таможни, можно было идти в кассу и получать денежки. Все эту нехитрую науку Валентина давно освоила, так как сопровождала Присядкина практически при всех его заграничных вояжах. А в Германии она бывала не реже, чем некоторые посещают собственную дачу.
— Черт! — вскрикнула она, взяв в руки розовую кофточку. Она была куплена за гроши, будучи уцененной почему-то в три раза. В магазине кофточка показалась ей довольно симпатичной и при этом идеально подходила к ее летним брюкам.
— Что такое, мать? — осведомилась Машка. — Ты купила не свой размер?
— Посмотри, — Валентина показала дочери кофту. — У нее наполовину оторван рукав.
— Мама, чему ты удивляешься. Наверно, гнилые нитки, вот и поехало…
— Но ведь этого не было! Я же примеряла ее в магазине.
— Вот, наверно, когда снимала, нитки и поехали… — резонно предположила дочь. — У тебя, видимо, слишком толстые руки, неудивительно, что кофта не выдержала.
— Который час? — резко спросила Валентина.
— Без пяти шесть, — откликнулся молчавший до этого Присядкин. Он сидел перед телевизором, и дожидался новостей CNN. Можно было подумать, что английский он знал лучше немецкого. Все жизнь в анкетах он указывал: «Иностранными языками не владею».
— Ну ёлки-палки. У этих идиотов магазины закрываются в полседьмого. Я побежала — надо менять кофту.
— А сколько она стоила? — повернул голову от телевизора Игнатий.
— Сейчас посмотрю… 280 евро! — Валентина назвала ту цену, которая была перечеркнута. На самом деле она заплатила за нее 99.
