— Вы совершенно правильно меня поняли. Не покажу. Ну что ж, начнем.
— Начнем, — после некоторого раздумья сказала Валентина. С газетой «Франкфуртер рундшау» она решила не ссориться.
— Скажите, господин Присядкин, означает ли ваше вчерашнее выступление на конференции по правам человека, что позиция Москвы по чеченскому вопросу, возможно, в ближайшее время изменится?
— Нет, — сказала Валентина, — это означает, что господин Присядкин как всемирно известный писатель и авторитетный общественный деятель, высказал свою личную точку зрения. Он провел детство в Чечне и…
— Позвольте, но я задал вопрос господину Присядкину.
— Считайте, что он вам ответил.
— Но мне ответили вы. Я буду вынужден написать в статье, что на мой вопрос я получил ответ от госпожи Присядкиной.
Валентина почувствовала, что назрела конфронтация, и красная, как рак, пересела на стул в дальнем конце комнаты.
…Беседа с журналистом, вопреки ожиданиям, не была обременительной. Никаких каверзных вопросов задано в общем-то не было. Газету интересовал исключительно чеченский вопрос. Присядкин изложил не раз слышанную им по телевизору президентскую точку зрения (сам президент ни разу с ним о Чечне не говорил), но в более мягком варианте, без «мочить в сортире».
Один раз он забыл фамилию Масхадова, но из темного угла суфлер Валька подсказала ему. Потом еще он никак не мог вспомнить, как звали полковника, изнасиловавшего и убившего чеченскую девушку, да и имя самой девушки тоже вылетело у него из головы. Валентина и тут его подстраховала. Разумеется, Присядкин предпочел бы не говорить о конкретных полковниках и конкретных девушках, осветив проблему в общих чертах, но журналист проявил дотошность. Ну и еще был момент, когда на один и тот же вопрос, заданный дважды, Присядкин практически ответил по-разному, то есть дал два полностью исключающих друг друга ответа.
Общими усилиями выбрали, какой из них считать истинным. Чтобы не зацикливаться на чеченской теме, представитель немецкой газеты решил под конец поинтересоваться у дорогого гостя его впечатлениями о Германии. Присядкин ответил на удивление гладко — ответ давно был им выучен наизусть и не раз вопроизводился разным корреспондентам по разным поводам:
— Отчего я люблю нашу прекрасную соседку Германию? Вовсе не за ее богатство, хотя страна эта во всем удобна для жизни. Люблю за порядок, который, по немецкой поговорке, составляет половину жизни. За обихоженность, чистоту и красоту, которую вы умеете поддерживать…За то, что любите и бережете свою землю. Не только какой-нибудь старый дом здесь сохраняют, но и невзрачный старый пень окружен заборчиком и надпись выставлена…И везде цветы…Тут вспоминается старая немецкая, наверное, от ремесленных гильдий пошедшая поговорка: надо очень уважать чужую задницу, чтобы сделать для нее хороший стул…
Но на этот раз корреспондент оказался дотошным. Он спросил:
— Что же, получается, по вашему мнению, русские не любят и не берегут свою землю? Тем самым он наступил на больную мозоль. Присядкин горячо отозвался:
— Была у меня соседка — дома чистота, ни пылинки, а на лестничной
площадке — помойка, хоть вагонами вывози. Мол, тут свое, а там — неизвестно чье… Россия — та же общая лестничная площадка. Нет крошечного леска под Москвой, куда не вываливали бы мусор. У нас, в Прекрасновидово (одно название чего стоит: прекрасный вид!), была полянка земляничная — была до той поры, пока не вывалили туда нефтяные отходы. Хотя официально устроенная свалка — всего лишь в полукилометре. Остальные поляны, лужайки, опушки, подъезды и въезды тоже замусорены: строительные отходы, старые батареи, газовые плиты, битый кирпич и так далее. Источник у нас считается святым. Брали отсюда окрестные жители воду сотню лет и теперь еще берут с ближайших дач — но моторизированные паломники выше головы нашвыряли мусора, хоть мы, живущие рядом, не перестаем за ними убирать. Каждую весну пытаемся источник отыскать под грудой пустой тары и грязных пакетов. Живем против естества и желаем себе жить еще хуже. Ведь, обворовывая себя, нельзя стать богатыми.
