Свет! Но не холодный лунный, а лучи лампы! Марло бормотал что-то невнятное, скорее всего, чертыхался. Его спутник неуклюже пытался дотянуться туда, где стропила крыши опирались на внешнюю часть стены. Позади каждой балки имелась выемка глубиной около фута — аккуратно сложенная каменщиками ниша. Спутник Марло промычал что-то неразборчивое и вытащил оттуда какой-то сверток, похожий на промасленную холщовую сумку.
Бумаги! Бумаги!!! Те самые, что вот уже столько времени не дают спать спокойно ни ему, ни другим людям. Это они!..
Что ж, место для тайника выбрано на редкость удачно. Пространство между кровлей и сводом было сухим и хорошо проветривалось. Здесь бумаге не грозили ни плесень, ни гниение, хотя одному Богу известно, сколько пыли накопилось там за долгие годы. Изогнутые стропила образовывали нечто вроде алькова, вернее, нескольких альковов. Кому пришло бы в голову обшарить дюжину пыльных ниш, чтобы отыскать в одной из них сумку с документами?
Марло и его спутник находились примерно на середине чердачного помещения. Фонарь они оставили стоять на искривленной поверхности церковного свода. Грэшем наугад протянул руку к ближайшему стропилу и повесил свой затемненный фонарь на железный гвоздь, коих из дерева торчало немало, и ловким движением крутанул колесико механизма. Все четыре створки фонаря мгновенно распахнулись, а сэр Генри юркнул за ближайшее стропило, спиной к двери, ведущей назад в башню.
Эффект получился поистине драматический. Ту часть чердака, где находились Марло и его спутник, залило ярким светом. Марло пронзительно вскрикнул и, крутанувшись на месте, потерял равновесие и полетел на пол. Его спутник, по-звериному прорычав что-то невнятное, бросился в направлении источника света. При этом он выхватил из-за пояса массивную деревянную дубинку, на вид столь тяжелую, что не всякий смог бы поднять ее, не говоря о том, чтобы воспользоваться ею по назначению. В тесном пространстве дубинка — опасное оружие. Грэшему как-то раз случилось стать свидетелем того, как одному искусному фехтовальщику раскроили череп таким вот куском дерева: роковой удар был нанесен с молниеносной быстротой, и шпага бедняги так и осталась в ножнах. Марло поднял голову и, увидев, как человек с дубинкой и сумкой метнулся к другому краю свода, попытался криком остановить его. Бесполезно. Потеряв дыхание, он издал лишь жалкий писк. Даже если его брутальный спутник и услышал это жалкое подобие окрика, останавливаться он явно не собирался, наоборот — желал побыстрее скрыться. Когда он, с безумным видом оглядываясь по сторонам, потянулся к фонарю, Грэшем бросился к нему и, вцепившись в ремешок сумки, висевшей у обладателя дубинки на шее, что было сил дернул. От резкого рывка спутник Марло зашатался и не без помощи со стороны Грэшема грохнулся на пол, издав при этом несколько животных звуков — нечто среднее между рычанием и плачем. А потом замолк. Рот его был открыт, и сэр Генри увидел, что у поверженного противника нет языка. Стало ясно, почему тот издавал звуки, похожие на рычание дикого зверя. Неужели он убил его? Нет, громила все еще дышит. Черт побери!..
Грэшем скорее уловил каким-то шестым чувством, нежели увидел или услышал движение со стороны крыши. Поспешно отпрянув назад, он спрятался за стропилами. В следующее мгновение мимо него со свистом пролетел метательный кинжал. Итальянской работы, успел отметить сэр Генри, прежде чем лезвие вонзилось в соседнее бревно.
Марло успел вскочить на ноги и теперь стоял, сжимая в руке еще один клинок. Глаза его излучали нескрываемую ненависть. Узнал ли он сэра Генри — неизвестно. Грэшем протянул руку, быстро выдернул из бревна кинжал и, не раздумывая, метнул обратно в Кита.
Бросок оказался слабым, излишне поспешным и поэтому в цель не попал. Вместо того чтобы вонзиться в самую середину грудной клетки, клинок значительно отклонился вправо. Марло приготовился воспользоваться вторым кинжалом и даже занес руку, намереваясь как можно точнее попасть в цель. Брошенный сэром Генри кинжал угодил ему чуть ниже запястья. Кита отбросило назад, и клинок, который сжимали его пальцы, со звоном полетел на пол. Крик, вырвавшийся из горла создателя «Тамерлана», был больше похож на безумный вопль раненого животного, нежели на человеческий голос. Такие вопли, должно быть, раздаются из разверстых дверей ада. Марло рухнул на пол, с ужасом глядя на пронзенную сталью руку. Из раны струилась кровь, впитываясь в черную ткань плаща. Издав долгий хриплый стон, Марло лишился чувств.
