— Что ж, — произнес Грэшем. — Думаю, стоят возобновить с ним знакомство, причем в большей степени с тем, кем он стал, нежели с тем, кем был. Через четыре дня у меня в Лондоне назначена встреча с сэром Эдвардом Коком. Такое чувство, будто я приду на нее, зная ничуть не больше, чем тогда, когда я вышел от Сесила.
— Лично я держался бы подальше от этого Кока, — буркнул Манион.
— Сэра Эдварда Кока, — поправил его Грэшем. От него не укрылось, что Манион мгновенно проникся к лорду неприязнью.
— Какая разница, — возразил слуга. — Что-то мне не нравится вся эта затея. Ей-богу, сэр, у меня нюх на такие вещи.
— Скажи спасибо, что твой нос не способен унюхать, как воняет у тебя изо рта, старина, — пошутил Грэшем. — Что касается самого Кока, то я не считаю его своим другом.
— Так-то оно так, но раньше вам не приходилось бороться с ним. По крайней мере, в открытую. Готов отдать голову на отсечение, что этот ваш Кок — проходимец, каких свет не видывал.
Грэшем открыл рот, чтобы возразить, но передумал и повернулся к Джейн.
— Будь осторожен, — серьезно произнесла та, прежде чем сэр Генри успел что-то сказать. Да и к чему слова? Генри Грэшем был способен на что угодно, кроме осторожности. — У тебя есть слабинка. Не забывай, что именно Кок устроил Рейли показательное судилище. Сначала он твердит о законности правосудия, а затем, когда король требует, чтобы преступника осудили, забывает о том, что такое закон. Такого начинаешь ненавидеть, еще не будучи с ним знакомым. А ненависть, как известно, ослепляет.
— О Коке мы знаем больше, чем о Шекспире, — ответил Грэшем и, опустив голову, вновь принялся расхаживать по комнате, не замечая присутствия остальных.
— Лучший юрист, — заметила Джейн, — и вместе с тем…
— Продолжай, — попросил Грэшем.
— Многие утверждают, что он наживается на своей репутации и порой выносит возмутительные вердикты, которые, правда, никто не решается опротестовать, потому что люди боятся его. Никакой другой законник не пожелает с ним связываться.
— А что ты знаешь о столкновении Кока с Бэконом? — спросил Грэшем. Сэр Фрэнсис Бэкон был известен ему в первую очередь как ученый, а не как политический противник. Впрочем, было немало и тех, кто ненавидел Бэкона всеми фибрами души. Грэшем же всегда видел в нем интересного и талантливого человека. Фигурально выражаясь, у Бэкона были мозги размером с испанский галеон, однако куда более быстрые и маневренные. А вот моральные принципы были ему чужды, за исключением собственных корыстных интересов. Правда, сэр Фрэнсис не раз рассказывал Грэшему о своих прегрешениях, причем с таким остроумием и откровенностью, что даже самые тяжкие его проступки представлялись простительными слабостями.
— Ты знаешь об этом лучше, чем я, — сказала Джейн. Бэкон был мужеложцем, хотя и состоял в браке, который принес ему состояние, но не подарил любви.
— Я знаю, что у них с Коком настоящая война по поводу того, кому из них двоих быть следующим генеральным прокурором. На первый взгляд чаша весов склоняется в пользу Кока. У того репутация истинного бога от правосудия. Кроме того, он время от времени по поручению Якова проворачивал за короля дела в суде. Так что Бэкон для него враг номер один.
Джейн открыла было рот, чтобы ответить, однако заметила, что Манион с неподдельным интересом смотрит в окно. Эллис — красивая светловолосая девушка, молодая служанка, незадолго до этого принятая на работу в Купеческий дом. Ее отправили помогать на кухне, и вот теперь она находилась в огороде, откуда ей было велено принести для повара петрушки и укропа. Интересно, догадывается ли девушка, как соблазнительно покачиваются ее бедра, когда она идет вдоль грядок с корзиной в руках? Или это все проявление наивности?
— Неужели мне нужно предостеречь тебя в очередной раз? — Голос Джейн прозвучал негромко и слегка угрожающе. Грэшем тотчас замер на месте: ему открывались тайные отношения двоих из четырех самых важных в его жизни людей. — Эта девушка на моем попечении. Я говорила с ее матерью и дала слово, что буду хранить честь Эллис как зеницу ока. Не смей даже думать о ней, не говоря о том, чтобы лапать.
