— Тепло, — произнес он. — Тепло.
Открыв один глаз, сэр Генри пару раз мигнул и вновь прикрыл веко. Джейн тотчас схватила лежавшее рядом полотенце и вытерла мужу лицо. Он говорил с трудом, едва слышно, полушепотом. Джейн припала ухом почти к самым его губам.
— Почему я не там… — прохрипел он, — почему я не там… — Затем что-то еще, на этот раз чуть слышнее и с открытыми глазами: — Ты для меня никогда не умрешь… Никогда.
Джейн закричала от радости, закричала во весь голос, чтобы ее слышали все в доме. Разбуженный криком Манион вскочил, словно услышал сигнал тревоги и сейчас ринется в бой с проклятыми испанцами.
«Если он вдруг очнется, — еще в самом начале предупредил доктор Напьер, — говорите с ним, постарайтесь не дать ему снова впасть в забытье».
В своей решимости Джейн не ведала меры. Она плакала, трещала без умолку, не давая мужу сомкнуть глаз, заставляла говорить его самого — в общем, заставляла жить.
«Быть мертвым гораздо легче, — подумал Грэшем. — Гораздо спокойнее. Гораздо тише. Но здесь все-таки лучше». Он заглянул Джейн в глаза и улыбнулся.
Я столь же правдив, как простота правды,
И проще, чем ее младенчество.
Уильям Шекспир. «Троил и Крессида»
Конец марта — 27 июня 1613 года
Лондон
Дел было невпроворот. Но пройдет еще много месяцев, прежде чем ему хватит сил взяться за них. А пока Грэшем, недовольно ворча, продолжал лежать в постели, ожидая, когда срастется сломанная нога. Что поделать, ведь от того, насколько точно он выполнит предписания врачей, зависит, будет ли он потом хромым или нет. Сэр Генри распорядился, чтобы ему принесли гири, и часами истязал себя упражнениями, стараясь сохранить силу мышц хотя бы в верхней части тела.
Рука его зажила наилучшим образом. Нет, конечно, на ней остался шрам. Скажем так, новый след составил компанию старым, которых на теле Грэшема хватало с лихвой, однако силы и ловкости рука не утратила, а это самое главное.
Всего во время гонки за каретой они потеряли пять человек, еще один на всю жизнь остался калекой. Кучер Джон отыскался, правда, в весьма плачевном виде, в каком-то закоулке. Кто-то раскроил ему череп. В принципе удар должен был его убить; судя по всему, так было и задумано. Двое слуг были на реке и у театра «Глобус», когда на них напали какие-то головорезы. Каждую смерть Грэшем ощущал почти как смерть своего брата. Раны затягиваются, но шрамы остаются. Люди умирают, и ничто их уже не вернет. Юный Том получил повышение до помощника кучера. Ни один генерал не обозревал свою армию с такой гордостью, с какой Том смотрел на карету, когда в одно прекрасное утро ему было доверено самому сесть на козлы. Экипаж был тяжел и неуклюж, но для Юного Тома не нашлось бы ничего прекраснее на целом свете. Каждый раз, когда карета выезжала за ворота дома, в сундучке на всякий случай лежали пистолеты и четыре заряженных обрезками гвоздей мушкетона. Уолтер Эндрюс и его матросы тоже перешли на службу к Грэшему.
В конце концов, отыскался и Николас. Марло… здесь Грэшем и Манион с горечью осознавали, что их самый главный враг залег на дно и до времени затаился. Как и все шпионы Уолсингема, он получил хорошую выучку. Николас же оказался обыкновенным предателем.
Он не стал отрицать свою вину и без каких-либо пыток рассказал все как на духу. Однажды, когда он сидел в таверне, к нему подошел странный незнакомец — исхудавшее лицо, руки в гнойных язвах — и предложил полный кошель золота.
Таких денег Николас не заработал бы за всю свою жизнь. Так он решился на предательство, тем самым перечеркнув всю свою предыдущую верную службу.
Случись этот разговор раньше, вопрос решили бы моментально. Грэшем не раздумывая собственной рукой убил бы предателя на месте. Увы, сейчас он лежал в постели и вынужден был лицезреть, как Николас, размазывая по лицу слезы, каялся в своем проступке. Джейн не спускала глаз с человека, предавшего ее и детей. С трудом верилось, что это он гнал карету по узким улочкам, что это он едва не обрек ее на позор, который был бы во сто крат хуже смерти. Ведь лишь по чистой случайности тогда их лодку конфисковали люди короля.
