У него был странный обед. Он остановился в самом маленьком городке планеты, и там не оказалось привычных кафе и ресторанов. Гролианин просто разровнял граблями чистый песок, постелил для Питера коврик и принес еду на картонной коробке. Потом подал кофе — хороший кофе, но не тот, к какому вы привыкли.
В общем, Петер обедал в чем-то вроде уличного кафе. Мимо ходили люди, только не по тротуару, а по песку. Тереза пришла и уселась напротив.
— Haribagus[2], — сказал Питер. Достаточный набор слов, чтобы найти общий язык, разговаривая по гролиански.
— Bagus, — ответила Тереза.
Вот и все, что они сказали друг другу в тот день.
Завершив трапезу, Питер достал сигару. На планете Грол не было сигар фабричного производства. Их приходилось скручивать самостоятельно: вначале скатывался овальный лист, поверх него наматывался треугольный. Обычно такие сигары сохраняли форму час или более, но Питер скрутил свою уж очень неумело. Она рассыпалась, превратившись в ворох листьев и крошек, и Питер не знал, что с ними делать. Тереза аккуратно собрала кусочки, заново раскатала, ловко свернула в зеленый цилиндр, лизнула его самым прекрасным язычком на свете и протянула воссозданную сигару Питеру.
Какое же это блаженство — сидеть, покуривая, в зеленой тени, напротив самой красивой женщины. Докурив, Питер неуклюже поднялся и пошел прочь. Но его не покидало ощущение радости.
Он наблюдал за ней издалека. Тереза проворно доела то, что оставалось на его тарелке. «Надо же, какая голодная», — пробормотал Питер, восхищаясь ее сноровкой. Легко и грациозно она вскочила с земли, подняла тлеющий окурок сигары, и, потягивая из него дым, плавной поступью королевы направилась к морю.
На следующий день Питер снова сидел на коврике и ел принесенную гролианином стряпню. И снова ему послышался свист невидимой сети над головой. И снова на песок перед ним опустилась Тереза.
— A senhora tern grande beleze[3],- сказал Питер. Достаточный набор слов, чтобы найти общий язык на галактическом бразильском.
— Noa em nossos dias, — сказала Тереза, — porem outrora[4]
Вот и все, что они сказали друг другу в тот день.
Завершив трапезу, он достал из кармана сигару, которая тут же рассыпалась. Это его обрадовало. Тереза спасла сигару — собрала, скрутила заново, лизнула. Ее язык имел три изгиба, он был эластичнее, гибче и красивее всех языков на свете. Потом, как и накануне, Питер поднялся и побрел прочь. И снова Тереза подчистила остатки еды — красиво и жадно. Питер следил за ней, пока она не ушла к побережью, окутанная облаком голубоватого сигарного дыма.
В тот день Питер заключил сделку. Небольшой заказ едва покрывал его расходы, но и на том спасибо. Планета Грол заиграла для Питера яркими красками. Он чувствовал себя так, будто подписал очень выгодный контракт.
На третий день Питер снова обедал на коврике в подобии уличного кафе. Тереза сидела напротив. Питер попросил хозяина принести еды и для нее тоже. С трудом скрывая раздражение, гролианин принес.
— Ты самая красивая женщина из всех, кого я видел, — сказал Питер. Достаточный набор слов, чтобы найти общий
язык, разговаривая на английском.
— Я уже говорила, что сейчас я некрасивая. Но когда-то была, — ответила Тереза. — И, если будет на то божья воля, я верну утраченную красоту.
— Откуда ты знаешь английский?
— Преподавала в школе.
— А сейчас?
— Сейчас трудные времена. Школы закрыты. И я стала никем.
— Кто ты на самом деле? Человек древней расы? Гролианский тролль? Нет, невозможно. Кто же ты?
— Трудно сказать. Старый ученый говорит, что биология нашей планеты движется от странного к невероятному. Не знаю, хорошо это или плохо. Мой отец — человек древней расы, перекати-поле, бездельник.
— А мать?
— Мама? Та еще рыбка. Чудачка, не такая, как все. Хотя родом с этой планеты.
— Неужели ты была красивее, чем сейчас, Тереза? Как же ты выглядела?
— Как? Есть такое разговорное слово в английском — вау!
— Мне кажется, ты совершенна.
— Нет. Сейчас я чахлый цветок. Но когда-то и правда была совершенна.
— А на что ты живешь? Чем занимался отец?
— Когда не бездельничал, ловил рыбу.
