У неё было много поклонников. Красивая, умная, не заносчивая. Естественная и улыбчивая. Как не возвести такую на пьедестал? Паша был рядом сначала в школе, потом в университете. Они поступили на один факультет. Паша тихо радовался, что мог, как и прежде, наблюдать за ней. Пусть издалека, любуясь, словно диковинной птицей. Но после выпуска она всё-таки на какое-то время исчезла из его жизни.
А ведь в начальной школе они даже дружили. В детстве общаться легче – можно по-дружески обсуждать фильмы, делать вместе домашку, гулять во дворе. А потом всё меняется: сначала у девчонок, потом и парни начинают им подыгрывать. Любая встреча – уже свидание, любой парень – потенциальный ухажер. Паша считал, что не годится на роль её кавалера. Нашёл, как ему казалось, правильную позицию – быть рядом, но чуть-чуть в стороне. На безопасном расстоянии, чтобы Мира не смогла рассмотреть, какое место она занимает в его сердце.
Если бы ей не понравилось имя Мечта, он бы назвал её – Волна. Сильная, красивая, прозрачная (в мыслях и действиях) – проще говоря, одно из чудес природы, на которое можно смотреть вечно. И покорить эту волну почему-то всегда пытались либо самоуверенные болваны, либо просто безмозглые тупицы, которые мнили себя профессиональными сёрфингистами. А Паша относился к числу спокойных байдарочников, к которому тянулись такие же тихие речки. Одним словом, он был твёрдо уверен, что не может быть интересен ей. По крайней мере, такая установка помогала ему не сойти с ума от нелепых фантазий…
Паша не видел Миру с января, со встречи выпускников в родной школе. Их выпуску стукнуло семь лет. Паша не был любителем подобных сборищ и не хотел идти, но Соколов уговорил. Тем более там можно было увидеть Миру. Она пришла на встречу, но была какая-то неразговорчивая, только слушала других и вежливо улыбалась. Паше не удалось перекинуться с ней даже словом. С того вечера прошло около двух месяцев. Он и представить не мог, что увидит её так скоро.
– Как дела? – спросила Мира, будто они только вчера сидели вместе на статистике.
– Нормально. Сегодня вот выходной.
Она бросила быстрый взгляд на скомканный плед, валявшийся на диване.
– Извини, я тебя, наверное, разбудила?
– Нет, ты что?! Много спать – вредно.
Спросить прямо, что его Мечта забыла у него дома, Паша не решался.
Мира улыбнулась, будто он сказал что-то смешное, качнула головой:
– Я у тебя пока побуду. Можно?
Странно было слышать кроткое «можно?» из её уст. Он снова вспомнил, как она ещё девчонкой забегала к ним в коридор с криком: «Привет, тетя Саша! Можно зайти?» Его мама грела чайник, поила чаем с печеньем. Это было так естественно, никакой неловкости. Сейчас всё изменилось.
– Да, конечно.
– Может, я не вовремя? Ты один?
– Нет, кот вот со мной, – Паша снял с холодильника Трюфеля. Он считал перса бесполезным пушистым пылесборником. Катя притащила его сразу же после того, как объявила, что они будут жить вместе. А кот – это их тренировочный ребёнок. Надо же начинать привыкать к семейной жизни, а у них непременно будет не меньше троих детей. Так она сказала. От мысли, что у них всех, как у их «тренировочного ребёнка», будет клоками лезть шерсть, они периодически будут гадить на ковер и метить территорию, на Пашу накатывало отчаяние.
Мира потянулась погладить усатого. Но кот стал вырываться из Пашиных рук, царапался и орал. Трюфель уродился диковатым, будто был вовсе и не благородных кровей. Катьку ещё признавал, она же главная кормилица, а к Паше вообще относился индифферентно. Лишь бы не трогал.
– Кажется, это кошачий бунт, – рассмеялась Мира.
– Кажется, это кошачий мат.
Её голос снова рассыпался колокольчиком. Паше показалось, что в окна ворвался свежий ветер и дышать стало легче. Он наконец пришёл в себя и вспомнил чьи-то слова: «В любой неловкой ситуации выручит знание правил поведения и этикет».
– Располагайся. Чаю хочешь? – предложил он.
– Нет, спасибо.
– Может, кофе? Или есть… хочешь? Там котлеты, гречка…
Паша осекся. Какая гречка? Почувствовал, что молотит ерунду, потому что и молчать неудобно, и говорить не знает о чём.
