Если минуту назад ещё могла хоть чуточку понять и посочувствовать, то теперь и крупицы жалости не осталось. Если отец простит и снова спишет всё на проклятую кровь оборотней — сама вожжами выпорю!
— Суровая она у тебя, — прокомментировал Брук.
— Не, суровая, — встрял рыжий. — Горячая!
О, Богиня! И эти туда же!
Я послала парочке разрушителей родового кладбища убийственный взгляд и вновь вернулась к близняшкам.
— Ешьте, — скомандовала я.
Девчонки нервно сглотнули, опасливо покосились на тарелки с излюбленными лакомствами. Эклеры с клубничной начинкой, крошечные медовые пирожные, фруктовые корзиночки, трюфели…
— Как-то… не хочется, — пробормотала Мила.
«Младшенькая» кивнула и выдала грустное:
— Ага.
— Ешьте! — я уже не говорила, шипела. И, клянусь Богиней, едва сдерживала желание придушить обеих прямо здесь, на глазах у господина Хоша и Мисси. Маги в качестве свидетелей убийства меня не волновали — в сердце царила уверенность, что эти поймут.
— Ешьте, ешьте, — поддержал насмешливый Вукс.
Более сдержанный шатен тяжело вздохнул и добавил:
— Порадуйтесь… напоследок.
Девчонки жалобно переглянулись и потянулись к эклерам. Я взяла фруктовую тарталетку. Запах ванили и вишни щекотнул нос, но удовольствия от вкуса пирожного не испытала. Более того — чуть не подавилась, потому что Райлен вновь наклонился к моему ушку и заявил:
— Ты невероятно соблазнительна, когда злишься.
— Господин Райлен! — вслух возмутилась я.
А наглец черноглазый не унялся… Обвил рукой талию, бессовестно лишив даже малейшего шанса на побег, и продолжил:
— Там, в седьмом мире, я едва рассудка не лишился. Думал — всё, ещё слово, и быть тебе… женой во всех смыслах. А уж когда ты на поцелуй ответила…
— Господин Райлен! — тоже вслух, но гораздо тише. — Прекратите немедленно!
— Ну какой же я господин, — тяжело вздохнул брюнет. — Я ваш раб, госпожа Соули. Самый преданный и самый покорный…
Покорный? О, Богиня! Да как у него совести хватает говорить подобное?!
— Господин маг, отпустите меня немедленно!
— Соули…
— Райлен!
— Соули…
Он был так близко и дышал так жарко, что голова закружилась. Реальность поплыла, затуманилась. В какой-то миг стало совсем неважно, что сидим не где-нибудь, а в кондитерской, у витринного окна, под прицелом пристальных взглядов. Что моя репутация обратилась кучкой пепла, а дома ждёт порка, или что похуже. Что герцог Даорийский никогда не одобрит выбор сына, и я… я никогда не смогу назвать Райлена мужем. Разве что в мыслях…
— Соули…
— Райлен…
— Не, ну вы задолбали! — возмущённо прошептал голос. Кто — Вукс или Брук — не поняла. Отпрянула от брюнета, словно от огня, и покраснела жутко. Райлен ответил тихим рыком, но тут же опомнился и затих.
Неловкую тишину развеял задумчивый голос Брука.
— Гроза надвигается, — сказал шатен.
Мы, словно по команде, уставились в окно. Действительно гроза. Небо ещё чистое, пронзительно-синее, но на горизонте уже проступила чёрная полоса туч. Да и жара совсем невыносимой стала. Точно гроза будет.
— Не нравится мне это, — пробормотал рыжий. Выглядел при этом непривычно серьёзно.
— Мне тоже, — бросил Райлен сухо. Поднялся.
Брук с Вкусом тоже подскочили, поспешно вылетели на улицу. Я почувствовала лёгкий холодок, но с места не сдвинулась.
— Госпожа Соули, что случилось? — обеспокоенно спросил господин Хош.
— Не знаю, — честно ответила я.
А в следующее мгновенье услышала суровое:
— Соули, иди сюда. Быстро!
Это и впрямь было странно… Невероятно чистое небо, жара без малейшего намёка на влагу, абсолютное безветрие и чернота, затопившая горизонт. Она ползла медленно, но неотвратимо, и чем дольше вглядывалась, тем больше казалось — не тучи, а полчище сотканных из тьмы ворон.
— Сколько у нас времени? — тихо спросил Брук.
— Не больше двух часов, — отозвался Райлен. Сжал мою ладошку так крепко, что едва не вскрикнула. — И нам стоит поспешить навстречу. Чем раньше достигнем эпицентра, тем лучше.
Брук кивнул, а Вукс нахмурился и вытащил из-за пояса магический жезл. Не знаю почему, но серьёзность бесшабашного рыжика пугала куда сильней, чем странные тучи.
— Так эта гроза… она магическая? — пропищала Мила.
