- Что ты еще можешь сказать об этом Даеве? У вас с ним что, хорошие отношения?
— Сначала, честно признаться, я этому Даеву не доверял. Он из бывших заключенных.
— Я бы сам такому не доверял.
— Но ведь клеймо на человеке тоже нельзя ставить. Лет пятнадцать тому назад на лесоразработках этот Даев серьезно ранил женщину, которая работало там поваром. Пролежала она в больнице после этого полгода. Приревновал к приятелю, бросился с ножом. Из ревности и не такие вещи делают, сам понимаешь.
Рузаев некоторое время молча следил за рекой.
— Отбыл весь срок. А потом стал бакенщиком. Человек не первой молодости, шутит все — жену себе ищу Мужик неразговорчивый, немного угрюмый, но о чем я его ни попрошу, всегда поможет. Подозрительного человека какого в тайге или на реке увидит— звонит. Однажды вот так мы с его помощью двух с лесоповала задержали. Деньги увели у товарищей. Вот и сейчас. Я ему давно дал фото Гуся, ну и лично поговорил по душам. Я ведь тоже судьбу Даева понимаю, стараюсь поддержать, если что. Он платит тем же. Как увидел незнакомца в катере, шел тот с выключенным мотором по течению,— сразу бегом к себе. У него телефон в домике есть, он тут же позвонил мне.
— Мы к нему сейчас?
— Сначала заглянем к Улановым.
— Эго кто такие?
— Смотрители заказника Живут они как раз у Зеленого Стана на пригорке.
— Что за люди?
Рузаев ответил не сразу. Мимо них снова прошли два плота. Начались каменные пороги. Маленькие островки с громоздящимися на них сточенными водой камнями суживали фарватер Только пройдя их, Рузаев сказал:
— Брат и сестра. Ему лет тридцать пять. Ей двадцать два примерно. Сейчас пройдем изгиб, река выпрямится, увидишь этот пригорок. Зайдем к ним, я тебя познакомлю. А потом к Даеву поплывем.
— Улановы эти живут одни?
— Да. Они вообще тут работают недавно, хотя здесь родились и выросли. Но потом уехали. Николай последнее время золото мыл, старшим был в артели. Наташа училась в музыкальном училище в Новосибирске.
— И сюда приехали?
Рузаев посмотрел на Косырева.
— Ну, приехали Раньше в этом заказнике жили старики Улановы. Дементий Ильич и Мария Алексеевна. Я их ёще застал, хорошие были старики. А потом... Потом умерли они почти одновременно. Сначала старик. Сердечный приступ. Мария Алексеевна его похоронила, а через месяц и сама скончалась Заказник, конечно, остался без смотрителей. Кто сюда поедет? Сначала вернулась Наташа, из Новосибирска, учебу бросила, это было, когда Дементий Ильич умер. Брат тоже приехал, телеграмму ему дали. Но только отца похоронил — и назад в тайгу, артель, говорит, не могу бросить. А на похороны матери даже не показался.
— Почему?
— Кто его знает. Найти, что ли, его сначала не могли, телеграмма как будто бы не дошла. Он потом оправдывался: застрял в тайге со своей артелью. Наташа эта, бедолага, одна похоронила мать, ну и устроилась смотрителем.
— А брат?
— Брат недавно только перебрался, полгода назад. Не знаю уж, что ему там совесть подсказала. Но пока остался. Вот они вдвоем и работают сейчас смотрителями. Лучше, чем они, конечно, никто эти места не знает:
— Это что, и есть «нужные люди»?
Рузаев сбросил скорость. Сказал, подумав:
— Нужные; не нужные, опора у милиции здесь должна быть» Они тоже всегда готовы помочь. Потом как-никак у них телефонная связь.
Река выпрямилась. Примерно через километр Косырев увидел возвышение, о котором ему говорил Рузаев. Далеко впереди, на правом пологом берегу, сосны и ели взбирались на большой и довольно крутой пригорок.. Сначала на этом пригорке можно было разглядеть только темно-зеленую поросль; когда же катер подошел ближе, поросль как будь то поредела, разошлась. Косырев вгляделся—за стволами мелькнуло что-то темное, похожее го ли на дом, то ли на забор. Рузаев почти совсем сбавил ход, выждав, развернул «Чайку» к берегу. За пригорком, дальше, вверх по реке открылась вырубка — плоская длинная отмель с неровно стоящими па ней деревянными срубами. Вокруг торчали пни, среди пней росли бурьян, хвощи и маленькие, не выше полуметра, елочки. Метрах в пятидесяти от пригорка Косырев разглядел небольшую песчаную насыпь. Сруб, стоящий на ней, возвышался над другими. Между ним и берегом стояли еще четыре строения, чуть в отдалении, образуя квадрат. Еще дальше, на самом краю, стояли два сруба рядом. Восьмой же, самый большой, притулился у пригорка. К нему тянулись провода.
