Боже, какое разочарование! Настоящая катастрофа! Сорокалетняя мамаша, говорите вы? Да самой Романецке не меньше сорока! А как выглядит? Вы только посмотрите, как она выглядит! Какая-то поношенная, несвежая, ничего возбуждающего, волнующего… Черные жирные волосы, спадающие на пухлое рябое лицо. Короткое прямоугольное тело. Маленькие злобные глазки, готовые проглотить все, что попадется под руку… Выше мы сравнили город с прачечной, а горожан — с выстиранным бельем. Романецка же походила на измятую мокрую кухонную тряпку. Все, что ему хотелось сделать с ней, — это взять ее под мышки и повесить сушиться на заднем дворе.
Со стороны их встреча выглядела так. Романецка, неуверенно улыбаясь, делает полшага навстречу Ищелю, и на губах у нее немой вопрос — «Это вы?». А Ищель, потрясенный и разочарованный, застывает на месте. От внимания Романецки не ускользает, что Ищеля передернуло от отвращения. Ее лицо искривляет нервная судорога, а ее вопросительная улыбка сменяется пристыженной, как будто она хочет сказать: «Ну вот, опять разочаровала мужчину, снова причинила ему расстройство». Ищель подходит ближе, замечает у нее два седых волоса и погрубевшим от неприязни голосом спрашивает:
— Романецка?
— Ищель? — отвечает ему приятный хрипловатый голос.
«Ну что ж, — думает Ищель, — по крайней мере, хоть голос у нее нормальный». Впрочем, от старания Романецки казаться веселой ее голос немножко скрипел.
Они стояли друг против друга, как два дома. Романецка почувствовала, как Ищель со стуком захлопнул перед ней дверь своей души, а через какое-то время стало слышно, как и на его окнах опустились глухие жалюзи. Тогда она тоже зашла в свой дом, заперла дверь на замок и опустила жалюзи. Когда же спустя еще одно мгновение в окнах души Ищеля погасли все огни, ей тоже стало незачем жечь свет и она выключила его. Воцарилась тьма. Две погасших души с задраенными входами и выходами стояли друг против друга и молчали.
На сем романтическая глава данной истории и заканчивается. Впрочем, была она столь короткой, что, в сущности, не успела даже и начаться. По сути, это был всего лишь, так сказать, зародыш встречи, обещание на будущее. В четверг во время разговора по телефону струна натянулась, а на исходе субботы на улице Дизенгоф — лопнула. Но ведь ясно же, что таким образом их встреча завершиться не может. Нельзя прийти на свидание, увидеть девушку, сказать: «Извини, но ты, к сожалению, уродина, да и вообще меня ждут дома» — и уйти. Встречу нужно закончить так, как положено в цивилизованном обществе. И тут начинается вторая глава нашей истории. Прозаическая.
«Черт побери! — подумала Романецка. — Если уж я вышла-таки сегодня из дома, если уж мужчина пригласил меня в первый и, скорее всего, в последний раз провести с ним вечер, то надо, по крайней мере, завершить это свидание в хорошем ресторане. Враг, разумеется, попытается отделаться дешево, но я обязана нанести ему решающий удар, чтобы он понес тяжелые потери. Да, пусть я некрасива. Называйте меня как хотите. Однако того, что мне причитается, я не уступлю никому».
Когда они по инерции сделали шаг навстречу друг другу, улыбка Романецки искривилась, на лице ее появилось ироническое выражение (а ирония, как известно, — дочь отчаяния), и, обращаясь то ли к себе, то ли к Ищелю, она спросила:
— Ну что, так и будем стоять, на витрины глазеть?
— Зачем же, — ответил Ищель с тяжелым сердцем и окаменевшим от злости лицом. — Можно пойти посидеть где-нибудь.
А сам при этом подумал: «Ну вот. Эта сука уже пытается заставить меня раскошелиться». И хотя прекрасно знал, что «посидеть» означает «поесть», он так и не смог заставить себя выговорить слово «поесть», как будто надеялся на какое-то чудо. Как будто если он скажет «посидеть», то ему удастся отделаться сидением на какой-нибудь скамейке или, скажем, на каменном заборчике возле одного из домов. Понятно, что такое чудо маловероятно. В самом деле, кто в наши дни сидит на скамейках? Разве что старики какие-нибудь или нищие. А на каменных заборчиках? Кошки да малыши трехлетние, которых папаши поддерживают, чтобы не свалились. Но мужчине, пригласившему женщину на свидание, какой бы уродиной она ни была, даже и в голову не придет сидеть с ней на заборчике.
