За улыбкой вежливости Харингтон скрывал обиду. Он ожидал: Серго ухватится за его предложение, в крайнем случае посоветуется с директором, с ведущими специалистами, а тот затеял разговор по сложнейшей технической проблеме с рабочим и как будто соглашается с ним.
— Допускаю, хороший сталевар и триста даст, — проговорил Серго. — Но печь… Без реконструкции?
— Кое-что сделать надо: нарастить пороги, углубить ванну, желоба раздвоить. Ну и вторые ковши поставить.
— Сам придумал?
— С Владимиром Сергеевичем мозговали, — показал Алексей на сменного инженера.
Серго потер от удовольствия руки, подошел к Харингтону:
— Мне кажется, сталевар толково рассудил: зачем трехсоттонные печи проектировать, если на этих можно давать столько же?.. Что вы скажете, мистер Харингтон?
Американец развел руками: мол, что я могу сказать, когда вы приняли решение…
Серго не дал ему отмолчаться.
— Ваша идея совместного проектирования мне нравится, мистер Харингтон. Может быть, тонн на четыреста попробуем, а?
— Надо много думать. Сложнейшая проблема, — уклонился от ответа американец.
— Конечно, конечно…
Обещание американца поразмыслить устраивало Серго — можно было через какое-то время возобновить разговор. Он улыбнулся Харингтону, закинул за спину руку, зашагал к сменному инженеру:
— Пожалуй, неплохо создать группу реконструкции, Владимир Сергеевич. Возьмитесь! А ты что надумал, товарищ директор?
Выступили директор, сменный инженер и секретарь парткома. Главный инженер буркнул, что о тяжеловесных плавках и реконструкции он напишет в докладной на имя наркома. Это удручило Серго. Он подошел к окну, распахнул створки. Кабинет наполнился неторопливо-властным гулом завода. Голос наркома прорывал этот слитный гул:
— Меня беспокоит позиция главного инженера — Аврутин и Горнов на мартене, как и лучшие доменщики, прокатчики, приближают нас к будущему. К нему нельзя двигаться с неверием в рабочий класс, оглядываясь назад, как это делает опытный и уважаемый главный инженер. Если уж оглядываться, то не затем ли, чтобы увидеть, какие мы вчера были младенцы? А ведь думали, что большие деятели…
Серго улавливал и увлеченность большинства слушателей, и холодок равнодушия на некоторых лицах.
— Я вас прошу, товарищи руководители, не заставляйте ни меня, ни себя краснеть перед страной. Сумеете сделать массовым начинания Горновых — и вы достигнете на заводе поразительных успехов. К вам приедут за опытом и немцы, и американцы.
Харингтон принял это за шутку. И чтобы ни у кого не оставалось сомнения, что это шутка, осклабился и произнес самоуверенно:
— Питсбург был и останется Меккой металлургов, мистер Орджоникидзе. К нам в Питсбург приезжали и будут приезжать поклоняться американскому гению.
Сравнение понравилось Серго.
— Мекка металлургов, говорите? Образно, весьма образно вы назвали свой Питсбург, мистер Харингтон. Вам, конечно, нелегко будет согласиться, но Мекка металлургов скоро будет здесь, на этом заводе!
— Non progredi, est regredi… — неожиданно для аудитории вклинил в свою речь Гудериан и, не будучи уверенным, помнят ли слушатели латынь, повторил по-немецки: — Не идти вперед — значит идти назад.
Поговоркой древних римлян он хотел оживить внимание аудитории, равнодушно, как казалось ему, воспринявшей экскурс в историю возникновения и развития бронетанковой техники. Может быть, сама комната без единого острого угла: овальные стены и потолок, овальные столики, полумягкие кресла, вертящиеся от малейшего движения тела; может быть, и хозяин этого дачного особняка — веселый, круглый, резвый директор крупповских заводов Мюллер — как-то не располагали к сухому тону и скучным выкладкам, какими начал не то доклад, не то информационное сообщение полковник Гудериан. Почувствовав это, он поздновато, но все же сумел скорректировать себя.
Уместно вставленная латынь и то, что за ней последовало: не отягощенные лишними выкладками описания танковых клиньев, обходов, окружений, которые, по мнению Гудериана, сумеют решить и судьбы отдельных сражений, и судьбы целых войн, лаконичное изложение плана создания нового вермахта — плана, для осуществления которого нужны танки, танки и еще раз танки, — все это уже было подано ярко, броско и послужило хорошим трамплином к главному разговору, ради которого и собрались участники секретного совещания.
