— Я пойду спать.
— Иди, — сказала мать.
Близнецы — братишка и сестричка — уже спали. Ленка, оттеснив Саньку к самой стенке, лежала, раскинувшись, посередине кровати.
Володька подвинул Ленку, помог братишке лечь поудобнее. Но Ленка тут же снова оттолкнула Саньку к стенке.
Володька беззвучно рассмеялся. Ну и характерец у Ленки.
Володька разделся и лег. За окном пыхтели маневровые паровозы. Ночью их еще лучше слышно, чем днем. Он соврал сегодня Ваське, что привык к шуму поездов. Последние ночи он и вовсе не спит, засыпает лишь на рассвете, и утром матери с трудом удается разбудить его.
Неслышно отворилась дверь, и в комнату вошла мать. Переложила близнецов, укрыла их. «Радость вы моя, единственная», — прошептала она и направилась к старшему сыну.
Володька поспешно закрыл глаза. Мать поправила одеяло, провела влажной теплой ладонью по щеке, взъерошила волосы.
Мальчишке неудержимо захотелось расплакаться и открыть матери все-все. Ведь рассказывал же он ей обо всем, когда еще был маленьким. Но Володька сдержал себя и притворился спящим.
Мать ушла, тихо затворив за собой дверь.
Нет, мама и своими заботами сыта по горло. Один отец чего стоит. Да и близнецы — ребята шустрые. Нечего маму понапрасну расстраивать.
Придется Володьке самому выпутываться. Ни на чью помощь он не может рассчитывать.
В доме все спали, кроме мамы. Наконец, переделав все дела, легла и она.
Володька выжидал. Мама не скоро уснет. Да и храп отца ей мешает.
Надо подождать. Еще есть время.
А вот теперь — пора! Володька, не зажигая света, быстро оделся. Привычка! Сколько раз вставал засветло, собираясь на рыбалку.
Нашарил под диваном веревку, вытащил ее и привязал одним концом к батарее. Двойным морским узлом. Потянул изо всей силы — должна выдержать.
Свободным концом веревки обвязал рюкзак, который был упакован еще днем и лежал в углу под кроватью.
Кажется, все. А записка?
Володька вынул из школьного портфеля тетрадь, вырвал из нее страничку. Теперь ему тетради долго не понадобятся. Взял ручку и задумался.
А потом, склонившись над столом, решительно вывел на белевшем в темноте листке:
«Я уехал. Не ищите меня. Со мной ничего не случится. Начну работать, вышлю деньги».
Володька подошел к окну, бесшумно отворил его и окинул цепким взглядом пустынную улицу. Вроде бы — никого.
Мальчишка осторожно спустил вниз рюкзак. А потом, прикрыв за собой окно, спустился по веревке и сам — на одних руках.
На земле Володька отвязал рюкзак и, не оглянувшись на дом, торопливо зашагал по улице.
Поезд приходил в полночь, и потому Петр, попрощавшись с попутчиками, загодя вынес свой тяжеленный черный чемодан в тамбур. И теперь, прижавшись лбом к холодному стеклу, Петр всматривался в темноту, стараясь узнать, где проходит поезд. Но в темноте не больно чего разглядишь. И Петр скорее угадывал знакомые места, чем видел их.
— Эй, хлопец, стекло выдавишь, — раздался за его спиной сердитый голос.
Петр обернулся и рассмеялся.
— Я думала — пацан, — извиняющимся голосом сказала пожилая проводница в голубом форменном костюме и темно-синем берете, входя в тамбур.
— А что — ездят пацаны? — спросил Петр, ничуть не обидевшись.
— Еще сколько, — стараясь загладить свою резкость, охотно рассказывала проводница. — И все с удочками, рюкзаками… С рыбалки и на рыбалку…
Петр улыбнулся:
— И мы так же ездили…
Проводница внимательно поглядела на Петра, на его черный чемодан, на бескозырку, которую моряк держал в руке.
— На побывку, что ли?
— Нет, насовсем, — ответил Петр. — Демобилизовался…
— Вот матери радость — сын вернулся, — вздохнула проводница. — И моему Сашке скоро в армию… Девятый класс кончает…
— В институт поступит, — бодро сказал Петр.
— А конкурс? — проводница задумчиво покачала головой. — Нет, институт не для него… Хоть бы школу кончил, шалопай. Девчонки так и вьются…
Петр снова рассмеялся. Улыбнулась и проводница, а потом вновь посерьезнела.
— Я уже решила, осенью ухожу из проводниц. Боюсь за Сашку. Я подолгу в рейсах, а он один, так и до беды недолго. За ними, мальчишками, глаз да глаз нужен… Да чего это я вам рассказываю, сам-то еще вон какой молоденький…
