— Мы поговорим сейчас.
— У тебя гости.
— Они мне не нужны. Я могу забрать тебя в студию прямо сейчас и связать как следует, — его лицо становится суровым. Дикон превращается в человека, который провёл годы, снимая ужасы центральной Африки, который просто фотографировал и уходил. Человека, удерживаемого в заложниках на корабле три месяца, пока кто-то не смог договориться о его освобождении. Человека, чьё истинное лицо скрывается под маской, но она похожа на истинное лицо. Я не могу его ослушаться. — Говори.
Он не должен угрожать мне. Нет в мире ничего сильнее, чем эта его простая команда. Я не боюсь его. Он делает меня сильной. Заставляет меня решиться.
— Я не та девушка, которая будет спрашивать, какие у нас отношения, — начинаю я. — Потому что я не дура. То, что у нас есть, это именно то, чего я хочу. У меня есть ты, находящийся большую часть времени рядом. Но если я хочу трахаться с кем-либо ещё, то просто делаю это, не задавая никаких вопросов.
— До тех пор, пока остаёшься в форме и в безопасности, котёнок.
— Дело в том, что меня начинает грызть сомнения по этому поводу.
Он кивает и смотрит вниз на наши сплетённые руки.
— Понимаю.
— Это не сделка. Мы согласились. Всё понятно и работает. Но когда ты подобрал меня сегодня… — я сжимаю губы вместе и смотрю на сверкающую линию горизонта на чёрном фоне. — Я хотела окунуться в твои объятья. Хотела отдать тебе мои тело и душу. Послать к чёрту всех остальных. Умолять тебя согласиться. Но в то же время я хотела бежать в другую сторону и принять дозу. Позвонить Эрлу, Аманде. Трахать всё, что движется. Полететь в Китай в поисках настоящего опиума.
— Я могу достать тебе его.
— Можешь, но не достанешь.
— Никогда.
— Почему мы вообще зашли так далеко?
Он смеётся про себя, а затем снова опускает глаза на мою руку.
— Ты… — он смотрит на меня. В глазах появляется блеск от свечей с одной стороны и от заходящего солнца с другой. — Я не ревнивый человек. Потому что видел слишком много. А ты… Передо мной всегда стоит выбор: быть с тобой, но владеть тобой.
— Я знаю, и…
Он обрывает меня, кладя палец на мои губы.
— Ты сделала для меня кое-что. Я всё ещё дышал, но уже был в отчаянии. И тут ты появляешься перед моим автомобилем, — он качает головой. — Ты снова вдохнула в меня жизнь. Дала мне надежду на то, что не всё на этой грёбаной планете — дерьмо. Ты позволила мне пользоваться собой ради меня. Мне было необходимо это. Ты была нужна, а теперь всё изменилось. Нас можно было бы назвать сумасшедшими, если бы мы сделали вид, что всё так же, как это было два месяца назад.
Я знаю, о чём он просит. Хочу сесть, чтобы облегчить боль в моём сердце, которая расползается по всему телу, но боюсь пошевелиться.
— Ты хочешь сделать это? — спрашиваю я.
— А ты?
Хочу ли я? По какой причине мне вообще доверять ему в том, что он будет мне предан? Что из этого, кроме него, будет для меня?
— Я не была верна никому ни разу в своей жизни. Не создана для этого.
Дикон смеётся.
— Ты создана для многих вещей, котёнок.
— Я хочу тебя, Дикон. Так сильно хочу тебя.
— Думаю, нам это и нужно.
— Я не подведу тебя, — говорю я, всецело веря его словам. Полагаю, что смогу сделать для него исключение.
— Знаю.
Он наклоняется, чтобы поцеловать меня, его дыхание окутывает меня ароматом мяты и цветочного джина. Я таю под его губами. Моё лицо горит, и боль всего моего тела сосредотачивается лишь в груди. Это воспоминание разрывает меня на куски. Ёбаный мозг. Чёртов мозг не позволит мне поцеловать его.
Я уже на кровати в своей дурацкой квартире, бесконтрольно плачу, и мои простыни воняют засохшей спермой.
«Фиона. Я не буду тебя будить. Я досчитаю до трёх. На счёт три подумай о своём самом счастливом моменте».
Я впиваюсь ногтями в простыни до тех пор, пока они не начинают рваться.
«Один».
Он — Доминант, который не поддаётся разрушению. Но он — мужчина. Я хочу уничтожить эти простыни, кровать, комнату. В центре тумана моего самобичевания я чувствую, как желание растёт у меня между ног, сирена поёт свою завлекающую песню. Я закидываю ногу на спинку кровати и начинаю тереться киской об неё.
