У меня была случайно приобретенная в одном из кишлаков синего бархата шапка, отороченная по борту черным с белым налетом, китайской лисицы, мехом. Это меня и спасло. Опустишь на глаза шапку, мех тебя и спасает от лучей солнечных. А вот другим досталось, кто просто в папахах шли. Ослепли многие. Кто на неделю, кто на две, кто и на месяц. Нурмаш, наш проводник, три месяца ходил с поводырем.
Сперва протаптывали снег Нурмаш и его помощники, т. к. надо было просто иметь особое чутье, чтобы находить под снегом тропу. Затем стали мы протаптывать по очереди, под указанием Нурмаша. Это была мука, подниматься все время в гору, да еще протаптывать снег. Все выбились из сил.
Настала снова моя очередь идти первому. Брел я, брел, барахтаясь в снегу, наконец изнемог и повалился на снег. Чувствую, что дальше не могу идти. Нет сил, да и только. Было уже собрался стреляться. Кричу назад по цепи: «Ложитесь и отдыхайте». Все охотно ложатся. Нурмаш тревожно поглядывает на перевал — верно, думает, успеем ли мы до метели и обвалов проскочить. Лежу я и в отчаянии начинаю молиться: «Матерь Божия, не оставь, дай мне силы подняться и дальше идти!» Поднимаю глаза на перевал, который уже хорошо виден (нам Нурмаш объяснил, где две скалы стоят — слева высокая а справа пониже). И… вижу мираж: на высокой скале, весь в солнечных лучах, стоит ангел с мечом в руке, с венком терновым на голове. Меч его блестит на солнце, и им он меня манит…
У меня вдруг возвращаются силы и энергия, я встаю и другим командую «Встать!» и иду дальше. Меня сменяют, и вот мы добрались до двух скал. Видение, конечно, давно уже исчезло, но прилив сил во мне сохранился. Площадка. Но где перевал?! Делаем еще сотню шагов и… из наших грудей вырываются стон, а затем «Ура!»… Какой восторг нами овладевает… Перед нами начинается пологий спуск… и ведет он в Фергану, т. е., вернее, мы уже в Фергане. Многие, даже сильные духом, зарыдали от волнения, и слез этих было не стыдно.
Тут же дал слово себе, если вернусь в Туркестан и буду иметь возможность, то непременно поставлю статую ангела с мечом на той скале, где его видел.
Мы прямо скатились вниз, а не сошли, и оказалось, очень быстро дошли до первого кишлака. Нурмаш и его спутники ослепли, и им было не до нас. Теперь мы их вели. У одной из юрт остановились и заказали барана. Хитрый хозяин–ферганец привел нам огромного барана — сразу видно, очень старого, и заломил с нас цену, кажется, пятнадцать рублей, тогда как и молодой‑то баран стоил на царские деньги два рубля или три. Согласились. Он уже хотел резать барана, чтобы приготовить плов… в это время прискакал молодой ферганец на взмыленной лошади, соскочил и что‑то забормотал быстро. Хозяин его внимательно слушал. Грамолин мне тихо переводит: «Это его Меда–мин–Бек прислал, приказывает нам оказывать всякое гостеприимство и с нас ничего не брать, а давать все лучшее. Он сам за все рассчитается позже…»
Хозяин сразу изменился… Позеленел от страха, он внимательно слушал гонца, затем согнулся вдвое, прижав руки к животу, принялся отвешивать нам почтительные поклоны, бормоча извинения и сбивчивые объяснения. Так, полусогнутый, он и потом ходил в нашем присутствии. Мы еле удерживались от смеха и улыбки свои прятали в рукава полушубков.
Хозяин что‑то буркнул своему сыну и махнул рукой, после чего старый огромный баран исчез и был заменен чудным молодым барашком. Жены хозяина принялись за стряпню, мы же легли отдохнуть. При нашем пробуждении был подан чудесный, жирный, сильно поперченный плов, с прямо тающими во рту кусочками «курдючного» барашка, столь знаменитого своим мясом.
Затем мы двинулись уже по Фергане, и началась… сказка из «Тысячи и одной ночи». Что нас поразило, это то, что все фруктовые деревья были в цвету внизу — а мы только что вышли из снега выше колен!!! Какой контраст! Солнышко еще сильнее грело и светило, но иначе, чем в ледяных поднебесных горах, и от него люди не слепли… И вдруг вспоминаем, что уже март наступает, а вышли мы из Ташкента седьмого января…
Это мы два месяца блуждали по горам?! Боже мой! Два месяца!.. Вспоминаем с грустью, что многих из нас уже нет… Поредели наши ряды… Вышло нас сто один, а теперь и шестидесяти не досчитаешься!
